– Главное – быть проще, – резюмировала она после небольшой паузы, облизав пересохшие губы. – Ну, теперь понятно?
Гарри кивнул.
– Да, миссис Хартгейм.
– Ну, тогда повторим еще раз…
– С того же самого места?
Джастина, посмотрев на часы, произнесла:
– Нет, к сожалению, у нас осталось не так много времени… Пожалуйста, продолжайте дальше…
Гарри, спросив у суфлера следующую реплику, начал:
– Будь я, как вы, то я поколебался б,
Мольбам я внял бы, если б мог молить.
В решеньях я неколебим, подобно
Звезде Полярной: в постоянстве ей
Нет равных среди звезд в небесной тверди.
Все небо в искрах их неисчислимых;
Пылают все они, и все сверкают,
Но лишь одна из всех их недвижима;
Так и земля населена людьми,
И все они плоть, кровь и разуменье;
Но в из числе лишь одного я знаю,
Который держится неколебимо,
Незыблемо; и человек тот – я.
Я это выкажу и в малом деле:
Решив, что Цимбр из Рима будет изгнан,
Решенья своего не изменю.
Джастина не останавливала репетиции, пока студент, игравший Каску, не воскликнул, выхватив откуда-то бутафорский кинжал:
– Тогда пусть руки говорят!
После этого она захлопала в ладоши.
– Стоп, стоп, стоп!
Репетиция вновь была остановлена.
Джастине опять пришлось подняться на сцену.
– Это – кульминация второго акта, – произнесла она, взяв бутафорский кинжал из рук студента, который играл Каску, – убийство Цезаря. Убийство. Политическое убийство, – добавила она. – А вы действуете так, будто бы закалываете свинью где-нибудь в Йоркшире… – повертев кинжал в руках, она вернула его. – Надо двигаться по сцене, а вы стоите, как истуканы… Ну, попробуем еще раз?
Она вернулась на прежнее место, а студенты продолжили репетицию, то и дело прерываемую одобрительными или неодобрительными репликами:
– Лучше…
– Больше движения!..
– Не суетитесь!..
– Фредди, когда вы, наконец, будете знать свой текст?!
Когда Джастина, судя по всему, удовлетворилась, она, поднявшись, произнесла:
– А теперь – перерыв…
Во время сорокаминутного перерыва одни студенты отправились в кафе, расположенное неподалеку, другие, достав из спортивных сумок сэндвичи, принялись неспешно закусывать тут же в зале.
Джастина, увлекшись, принялась еще и еще раз объяснять, как следовало бы представить сцену убийства Цезаря заговорщиками.
Вскоре беседа, как часто и бывало в перерывах студенческих репетиций, зашла в сферу несколько более отдаленную – наверное, ключевыми послужили недавние слова Джастины о том, что смерть Юлия Цезаря несомненно была политическим убийством.
– Кстати, миссис Хартгейм, – поинтересовался один из студентов, – а что вы думаете о последнем взрыве в Белфасте?