Внешне она казалась спокойной и выдержанной, но внутренне никак не могла перебороть обиду на несправедливость, из-за которой очутилась здесь. Дни и ночи она мысленно переживала все, что с ней произошло, и недоумевала, как вообще могло такое случиться.
Сейчас, задним числом, ей казалось, что уже тогда, во время первой встречи с молодым врачом из Института судебной медицины, все и решилось. Именно он вынес ей приговор. Все остальное потом было лишь фарсом, только она этого не знала и дергалась, как мышка, попавшая в мышеловку.
Почему он не захотел ей поверить? Она все время проигрывала в уме ту сцену, пытаясь припомнить каждое слово, каждый взгляд и жест.
Он произвел на нее приятное впечатление – такой безобидный молодой мужчина с бородкой и голубыми глазами, и она даже заметила, что понравилась ему. В мужчинах она хорошо разбиралась и не сомневалась, что произвела впечатление на молодого судебно-медицинского эксперта.
Как же он мог тогда так с ней поступить?
Лилиан Хорн не вынашивала мести, но была одержима мыслью однажды все же доказать свою невиновность, даже если это случится через двадцать лет.
Это страстное желание оправдаться, и было источником тех сил, которые помогали ей выстоять.
После спокойно проведенного в заключении Рождества, без всяких проявлений особого душевного состояния в эти дни – для Лилиан Хорн Рождество уже много лет не было радостным праздником, – дирекция тюрьмы решилась на смягчение мер предосторожности.
Ей разрешили работать в пошивочной мастерской. Работа там была не менее монотонной – она пришивала пуговицы, – но зато позволила ей покинуть камеру и находиться среди людей. Она уже успела привыкнуть к примитивной еде и запаху параши, познав, что человек вообще способен привыкнуть ко многому, что в нормальных условиях кажется ему немыслимым.
Так что Новый год она встретила, если не примиренной со своей судьбой, то, во всяком случае, не сломленной ею.
Для всех, кто был так или иначе причастен к делу Лилиан Хорн, жизнь после ее осуждения пошла своим чередом.
Между Михаэлем Штурмом и Евой наметилось легкое отчуждение. Ева сожалела, что свадьба все откладывается, а он выказывал меньше терпения к ее капризам, чем раньше. Но решиться на разрыв они никак не могли. Так прошла зима.
Случайно Михаэль Штурм узнал, что директор Института судебной медицины в Касселе уходит на пенсию, и подал документы на намечающееся вакантное место. В общем, он понимал, что шансов у него немного, однако надежда все же была, и ожидание перемен в какой-то мере сближало их с Евой.