– Это место не для посещения публики, – сказал Михаэль Штурм.
Джо Кулике встал и подвинул посетительнице стул.
– Присаживайтесь и поведайте, что у вас на сердце!
– Спасибо, – выдохнула едва слышно молодая женщина и одарила Джо Кулике благодарным взглядом своих подернутых печалью карих глаз, – не сердитесь на меня, но… к сожалению, мне надо поговорить с господином Штурмом наедине.
– Ну, пожалуйста, тогда я удаляюсь, – Джо Кулике был уже у двери.
– Погоди! – крикнул Штурм. – Оставайся здесь! Ты не можешь так просто уйти. Сначала давай выясним, кто вообще эта дама?
Молодая женщина, колеблясь, переводила взгляд с одного на другого.
– Я – вдова Оскара Миттерера, – сказала она, наконец, нервно поигрывая замком маленькой черной сумочки.
Мужчины выжидательно молчали.
После небольшой паузы она неуверенно продолжила, спотыкаясь на отдельных словах:
– Инспектор полиции Крамер считал, что вы… и поэтому я здесь, чтобы… пожалуйста, скажите мне, от чего умер мой муж? – Но и после того, как она уже задала свой вопрос, напряжение явно не отпускало ее.
– Ну, тут я, пожалуй, лишний, – сказал Джо Кулике, – расскажи ей, Михаэль… ну, пока!
– Пожалуйста, останься!
– Не может быть и речи. Мне все равно надо в лабораторию. – С этими словами Джо Кулике удалился.
Михаэль Штурм и фрау Миттерер остались одни.
– Вы действительно не предполагаете от чего? – спросил врач и испытующе посмотрел на нее.
– Не знаю, мой муж был… иногда чрезмерно легкомыслен, брал с собой чересчур много денег, и поэтому я, как только он исчез, сразу подумала о преступлении.
– Нет. Он не был убит.
– Но тогда я могу себе представить, что произошло, – сказала она торопливо, – он постоянно принимал страшно много таблеток, самых разных, какие только есть… Для уменьшения аппетита, для поднятия сил, снотворное. Я всегда боялась, что он когда-нибудь перепутает дозировку и… – Ее голос сник.
Михаэль Штурм с ее первых фраз заметил, что она неискренна, но еще не понимал, чего же она хотела.
– Это произошло не по оплошности, – заявил он сухо.
– Вы хотите сказать, что он убил себя сам? – Она почти выкрикнула эти слова, хотя, по всему, это не было для нее такой неожиданностью, как она пыталась изобразить. – Нет, не может быть!
Он только взглянул на молодую вдову, и это заставило ее взять себя в руки.
Она прижала черный платочек к уголкам глаз и сказала задыхающимся голосом:
– Мой муж был верующий католик. Он не мог покончить с собой. – И добавила энергично: – Ваш диагноз ошибочный!
– Ваш супруг проглотил, по меньшей мере, тридцать таблеток снотворного, – сообщил ей Штурм, – вы должны признать, что такое не может произойти по ошибке. И преступление в подобном случае также исключается. Никто не может заставить другого человека принять против воли тридцать таблеток.