Она может сделать отношения более глубокими, высечь искру страсти и склонить чашу весов в пользу преданности. Тот факт, что вы ревнуете и что Джек ревниво относится к вашему будущему роману с Грегом Тэппером, хотя это будет всего лишь спектакль для публики, говорит об одном: между вами существует эмоциональная связь.
— Да, нас связывают пятьдесят тысяч долларов в год. В глазах психотерапевта появился стальной блеск.
— Вы прекрасно знаете, что это просто бред собачий. Татьяна огляделась.
— Кажется, я слышала голос доктора Лауры?[13]
— Мелина проработала у вас няней больше года, но вы едва упоминали о ней во время наших сеансов. Джек в этой должности совсем недавно, но он уже стал центром вашей вселенной.
— Он вовсе не центр моей вселенной. Для меня главное — моя актерская работа. И я скоро начну сниматься в самом главном фильме моей жизни.
— Это я понимаю. Но даже при всем при этом вы больше интересуетесь тем, что происходит в вашем доме. Джек олицетворяет все то, чего вы ждали от Керра, но так и не получили. — Доктор Джи посмотрела на часы. — На этом придется остановиться, наше время вышло.
В машине по дороге домой Татьяна решила позвонить матери. «Хватит уже оттягивать, в конце концов, неужели это так страшно? — уговаривала она себя. — Вообще-то это ужасно, но необходимо. Кроме того, разговор с матерью наверняка отвлечет меня от мыслей, навеянных сеансом у доктора Джи».
Вообще-то позвонить Джастин Боннер очень даже имело смысл. Последние пятьдесят минут были отданы тяжелейшей психологической работе, а разговор с Джастин — это вам не беседа за воскресным ленчем. Так почему бы не уместить все эмоционально тяжелые дела в эти два часа, и дело с концом?
Позвонить именно из машины тоже было бы очень умным ходом — при необходимости всегда можно найти короткий путь бегства: «Мам, я сейчас въезжаю под мост, надеюсь, связь не прерве…» Или более драматичный вариант: «Мама, на дороге перестрелка, в меня стреляют, мне надо спасаться…»
Татьяна приглушила громкость радио, собралась с духом и стала набирать номер.
— Алло?
Разумеется, мать ответила после первого же гудка, оставив Татьяне совсем мало времени на то, чтобы морально подготовиться. Первый дурной знак.
— Привет, мам.
— Алло? Кто это, я не слышу!
Старый трюк Джастин: притвориться, что она не слышит. Трюк был доведен до совершенства за годы, когда она пряталась от кредиторов. Дурной знак номер два.
— Мама, это Татьяна.
Татьяна заговорила громче: вдруг мать и правда не слышит? Не стоит обвинять ее без права на оправдание. — Кто?
У Татьяны мелькнула мысль повесить трубку, но потом она сообразила, что мать может определить, кто звонил, нажав несколько кнопок на своем телефоне. Она мысленно прокляла умника, придумавшего эту уловку.