Та сует в рот последнее печенье и бежит в ванную, оставив стол «как есть».
Наша мама всегда скажет что-нибудь такое, чего никто больше так не скажет.
Коринна завтракает после душа.
— Мам, мне так хорошо?
— Да. Только не заправляй футболку в брюки.
— У-у! Мне не идет, когда футболка не заправлена!
— А я тебе говорю, только невоспитанные девочки заправляют футболку в брюки!
Как будто Коринна не знала, что наша мама ничего не смыслит в моде. Послушать ее, так надо одеваться не как нравится, а наоборот.
— Сибилла! Ах ты, грязнуля! Смотри, какой свинарник оставила на столе!
— Отстань! — огрызаюсь я, правда, негромко.
Но мама услышала.
Она откладывает свои хозяйственные причиндалы: сейчас что-то будет. Я еще рот не успела закрыть после «отстань», как она надвигается на меня.
— Что ты сказала?
Если моя мама собралась выйти из себя — туши свет. Вот интересно: она-то, если решит выйти из себя — сразу выходит. Как будто ей давно этого хотелось. Везет же некоторым, а я все делаю не вовремя.
Она уже стоит у самого моего лица. Вплотную. Так стоит, что видно: не сдвинется ни на миллиметр. У нее злые глаза, глаза-ножи. Я изо всех сил пытаюсь выдержать ее стальной взгляд.
— Что ты сказала? — повторяет она.
Я не отвечаю. Начинаю часто моргать. Чувствую: вот сейчас. Сейчас я схлопочу.
Нет, заколебалась…
— Уух… Рука чешется…
Мамины глаза смягчились. Пронесло.
— Смотри у меня! Договоришься! Завтра за это подметешь в комнате сестры. Нет, надо же… Отстань… Слыханное ли дело…
Она уходит, а я еще несколько секунд отхожу от пережитого. Уж лучше подметать — и завтра, и послезавтра.
Когда мы забываем о времени, будильник призывает нас к порядку. Он начинает играть дребезжащую музыку, от которой больно ушам. Это значит 7:45, пора выходить.
Мама стоит у открытой двери.
— Сибилла, сделай милость, вернись сегодня с косами.
— Я не виновата, они сами расплетаются, когда я играю.
Жоржетта хихикает.
— Коринна, бифштексы разогревай десять минут. Я сегодня не успею забежать в обед, сдаю баланс.
Коринна кивает. На нее можно положиться. Мама работает далеко от дома, но каждый день в обед она бегом взбирается на склон Круа-Русс,[2] чтобы мы не ели в школьной столовой.
Мы выходим из квартиры. Мама поворачивает ключ в двери.
У соседа снизу лязгают замки. Пять замков отпираются один за другим. Наш сосед баррикадируется в своей круа-русской квартире. Мы спешим, чтобы не встречаться с ним. Мама делает вид, будто ничего не происходит, но прибавляет шагу. На ходу она торопливо убирает в сумку ключи. Мы припускаем бегом, чтобы миновать его дверь, пока он не вышел. Но поздно. Всегда бывает поздно. Каждый раз мы не успеваем улизнуть: дверь открывается. И нечего не стоит надеяться, что он спустится раньше. Он нас поджидает.