Мне кажется, мсье Онетт подслушивает у двери. Мама замедляет шаг, когда он выходит из своей квартиры. Ему не надо знать, что она его избегает. Мы тоже тормозим. Нашу маму ждет неприятная встреча, и мы замираем втроем на одной ступеньке. Жоржетта стоит с полузакрытыми глазами. Что-то бормочет слишком низким для своих лет голосом. Она не понимает, что происходит, но ей это не нравится. А я — если бы мне разрешили, я бы пнула соседа ногой под коленки. Он отворачивается — три девчонки его раздражают. Любопытные и глупые глаза соседа смотрят на маму. Не любит он эту женщину, у которой явно не все ладно в жизни. Мсье Онетт вообще не любит людей, у которых есть дети. Ему очень не нравится эта безмужняя женщина. И еще меньше нравится итальянская фамилия на двери этажом выше. Пахнет от этой одинокой женщины чуть ли не нуждой, и мсье Онетта от этого запаха с души воротит. Тошнит мсье Онетта при виде трех девчонок из квартиры сверху и их замордованной матери с такими черными, такими кудрявыми волосами.
— Добрый день, мсье Онетт.
Маме не с руки выказывать соседу свою неприязнь. За стенами своей квартиры наша мама вообще тихая.
— Дб'день, — отвечает сосед сквозь зубы.
Ему-то как раз с руки выказывать свое превосходство.
Мама оглядывается на нас. Любой шорох, любой выдох возьмут на заметку, и это будет очко не в ее пользу. Ступенька за ступенькой. Мы спускаемся, будто подражаем старушкам, которые ходят как неживые.
Как же мне хочется обернуться и крикнуть соседу: «Отстаньте от нас!» Ух, я бы ему высказала, что, если он не любит детей, так и дети его тоже не любят. Крикнула бы ему прямо в рожу, что он, с толстым животом и на коротких ножках, — вылитый боров. А мы свиней терпеть не можем!
Вовсе не из вежливости мсье Онетт пропускает маму вперед. Просто ему удобней, чтобы Анна Ди Баджо шла впереди него, а не сзади.
Мсье Онетту удалось несколько минут держать себя в руках. Он больше не может. Его шумный вдох — как выдох наоборот.
— Слушайте, ваши девчонки что, в бабушах ходят?
Его голос гулко разносится по лестничной клетке. Мама застывает одной ногой на ступеньке. Чада тоже тормозят и дружно оборачиваются.
Когда мсье Онетт скажет свое слово, для нас станет на одно «нельзя» больше.
Мама как-то съежилась перед соседом, а он стоит, прямой как кол, двумя ногами на одной ступеньке.
— В чем? — переспрашивает мама.
Мсье Онетт злится: что это за женщина, не понимает, о чем ей говорят.
— Тапки! Я тут встретил Бутенов… Они жалуются… И не они одни… Постоянный шум.
Мало того, что кричат, еще и топочут — это уже слишком.