— Езжай рядом со мной. Держись меня и ничего не бойся. А то так и будем ползти на скорости восемьдесят километров до Фродзиноне!
Крестный сердится.
Мама собирает пустые судки, складывает их в синюю сумку-холодильник.
За нами поедет дедушка. Маме даже думать ни о чем не надо.
— Ты только не забивай себе голову, и все будет путем, — говорит ей крестный перед тем, как сесть в свою машину.
Мама закрывает багажник.
Мы садимся в малолитражку. Наша букашка — позор семьи. Мама вздыхает. Хлопает дверцей. Аккуратно натягивает ремень безопасности, пристегивается. Берется за руль — на часах одиннадцать десять. Она готова к новому рывку.
Наш караван трогается.
Мама неотрывно смотрит на складной трейлер за машиной крестного.
Вот уже час в букашке все молчат.
— Он нас всех отправит на тот свет, — цедит сквозь зубы мама.
Машину заносит в сторону. Мамины руки крутят руль. Мы с Жоржеттой на заднем сиденье хватаемся за ручки.
Несмотря на инструкции крестного, букашка замедляет ход. Дедушка тут же сигналит сзади фарами. Мама как натянутая струна. Коринна, сидя рядом, ловит каждое ее движение. Как будто сама ведет машину.
Мама не захотела ехать через туннель под Монбланом. Крестный с ней согласился: так долго в туннеле с включенными фарами — это тяжелый случай. Мы поедем через перевал Мон-Сени.
— На итальянской стороне надо быть еще осторожнее. Они же чистые мартышки за рулем, — сказала мама, когда мы подъезжали к горе.
Она объяснила нам, что итальянцы совершенно не считаются с правилами дорожного движения. Жмут себе на педаль и катят на красный свет, да еще и гудят при этом!
Коринне все больше не по себе. А мне — нет, я знаю, что крестный не даст в обиду нашу машинку. Он отлично водит, и сам вырулит, и нас прикроет в случае чего.
Сколько же поворотов на Мон-Сени! Вираж за виражом, настоящий серпантин.
Раз или два мама сказала:
— Ох, слетим мы…
Она боится, что машина сорвется в пропасть. Мы едем тихо-тихо, пианиссимо.
— Chi va piano va sano. Chi va sani va lontano,[10] — успокаивает себя мама, когда мы в очередной раз отстаем.
Мы едем так «пиано»-«пиано», что крестный включает две оранжевые мигалки.
— Что это? — спрашиваю я маму.
— Аварийные огни.
Наша мама — не трусиха. Уж если крестный включил аварийные огни — значит, дорога и вправду опасная! У людей мозгов нет, мама права: нас то и дело норовят обогнать на каждом малюсеньком прямом отрезке.
Вот какая-то машина идет на обгон «на всех парах».
— Психи, да и только, — вздыхает мама.
Коринна время от времени оборачивается: дает нам понять, что положение самое что ни на есть опасное. Жоржетта смотрит на дорогу. Ну, когда мы попадем в аварию?