— У мамы Гиаацинты двое детей! А она ходит на танцы и в кино ходит! Она читает книги, много книг!
— Иди к своей Гиаацинте, если там тебе лучше, чем дома!
— Знаешь, что сказала мама Гиаацинты?
— Не знаю и знать не хочу, меня это не касается.
— Она сказала, что Сибилла вытворяет черт-те что, потому что ей просто некуда девать энергию!
— Скажите на милость! Передай маме Гиаацинты, чтобы она, чем высматривать соринку в моем глазу, лучше занялась бревном в своем!
Мама, кажется, теряет хладнокровие.
— И советую тебе переменить тему. Сибилла не занимается дзюдо, потому что ходит с тобой на танцы, позволь тебе напомнить!.. Сибилла! Сибилла!
Ну вот, мне же теперь и достанется. Я не просила ее поднимать эту тему! И дорисовать не успела… Вот так всегда, стоит мне заняться любимым делом…
Я вхожу в кухню и вижу, что мама с Коринной уже ни о чем не могут договориться.
— Сибилла! Ты бы хотела ходить на дзюдо?
Что? Как? Я не узнаю маму! Она же и слышать не желала о том, чтобы записать меня на дзюдо.
— Ну… да.
— Прекрасно, пусть твоя сестра занимается классическими танцами, а ты можешь в это же время ходить на дзюдо, если у тебя лежит к нему душа. Все, я должна закончить считать.
Мама уходит, оставив нас с Коринной вдвоем на кухне.
Конечно, у меня лежит душа! Еще как лежит! Уж не знаю, каким чудом маме пришла в голову эта идея, но она давно меня так не радовала, с тех пор как… с тех пор как… купила мне новый халат.
— Ты гадина!
У Коринны едет крыша. Я ничего не понимаю. Ничегошеньки.
Смотрю на нее: как же она похожа на сову.
— Ты просто… маленькая совсем.
Она показывает большим и указательным пальцами: вот такая, меньше сантиметра.
Ну нет, с меня хватит!
— Ты что? Давно пинка не получала? — задаю ей прямой вопрос.
— Сибилла, ты можешь пойти закончить свой рисунок. — Это мама, она вернулась так же быстро, как ушла.
Я должна уйти из кухни, это приказ. Ну ладно, страху я сегодня нагнать успела…
Я рисую, рисую. Рисую атлета, который держит на своих плечах мир. Я забыла все на свете и вспоминаю, где я, только когда слышу за спиной мамин голос:
— Если хочешь с ним видеться, пожалуйста.
Ну бли-и-ин! Я же ничего не сказала, ничего не сделала. Собрание кончилось? Оборачиваюсь и вижу, что в эпицентре нового конфликта вовсе не я.
Что еще случилось? Мама обращается не ко мне: на этот раз проштрафилась Жоржетта.
Жоржетта красная, как маков цвет. Она пытается задвинуть свой ящик, в который, кажется, и спрятала предмет разговора. Коринна вслушивается, высовываясь из-за демаркационной линии. Неужели это она свистнула пятьдесят франков?