Потом поуспокоился, пригасил жар в крови и начал размышлять: а зачем нужно было государю сводничать? Федоров ждал благодарности за то, что по его повелению валялся с той блудней, шарил под ее титьками, нащупывая третий сосочек. Ну, нащупал, доложил об том царю – и что с того? Тишина… Небось и это задание, и обещание дать ему власть над земщиной, сместив Мстиславского, – такая же насмешка над ним, как шутовское сидение на троне в наползающей на глаза царевой скуфейке. Ну почему же он был так глуп и труслив, почему сразу не разгадал, что над ним всего лишь насмехались? Небось Иван Васильевич вместе со своим шурином измыслили эту каверзу, чтобы вырвать у Федорова согласие на свадьбу Темрюковича и Грушеньки.
Нет, вырвать – это не то слово. Он просто-таки Христом-богом умолял поганого черкеса взять за себя дочь, в ногах у него, можно сказать, валялся! И ради чего? Чтобы опоганить плоть свою с распутной бабою… да еще и грезить потом о ней, лежа рядом с богоданною женою! Почему же он не разгадал издевки сразу? Почему надо было дойти до последней степени унижения?
Федоров подавил кривую ухмылку. Никто из тех, кто регочет сейчас над ним, не знает, какую фигу он держит в кармане. Никому не известно о письмах, полученных Федоровым-Челядниным из Польши, от Сигизмунда-Августа: о письмах, зовущих к измене жестокосердному государю, который не чтит своих верных шляхтичей, меняя их на какую-то песью кровь, на лайдаков[23], от коих нет и не будет проку. Уж неведомо, что там сулил велеречивый ляшский круль[24] другим боярам (не одному же Федорову он писал, конечно!), однако бывшего главу боярской думы он недвусмысленно пообещал сделать своим наместником в Московии.
Наместником короля! То есть властителем московским! Как бы царем!
Федоров, прочитав сие, почувствовал себя как медведь, справа от которого сот медовый, а слева – медовый сот. Что выбрать? Чьи посулы? Короля или царя? Сделаться наместником или главою земщины? Рассудив, что лучше синица в руке, чем журавль в небе, он медлил с ответом в Польшу: ждал царской милости. А теперь все жданки съел, даже объелся ими! Нынче же даст ответ с верным человеком… нет, завтра: нынче не поспеть небось в Москву воротиться.
– Ты небось думаешь, что царь у тебя неблагодарный, да? – послышался рядом вкрадчивый голос, и Федоров вздрогнул так, что чуть не выронил чарку и посох. – Ты мне, дескать, верную услугу оказал, а я молчком молчу? Нет, Иван Петрович, я добро помню. Вишь, на трон тебя посадил. Ты небось и не мнил о такой чести, а? Или мнил? Только ты ожидал сего от Сигизмунда, короля польского? Ну какой же разумный человек возьмется верить ляхам? На языке у них, конечно, мед, зато под языком – лед! Наместником тебя сделает, держи карман шире! Между нами: то же самое он князю Владимиру Андреевичу обещал. И, уверен, обманул бы и тебя, и его. Только я могу человека на трон посадить! Только я! И не тебя одного – но и царицу твою.