Через некоторое время маленькие, резного дерева часы отсчитали еще один час, и Домини решила подняться в спальню, чтобы переодеться в платье. Она чувствовала усталость и боль во всем теле, но твердо решила не ложиться в постель. Скоро туман рассеется, и будет гораздо лучше, если она встретит Кару и Поля, а не станет валяться в постели.
Домини надела голубое платье с длинным рукавом, чтобы Кара не расстраивалась при виде ее рук, до сих пор покрытых синяками. Лицо в зеркале выглядело бледным, с темными кругами вокруг глаз, и Домини воспользовалась косметикой, чтобы скрыть следы несчастья, теперь уже, слава Богу, начинающие исчезать!
Да, платье слишком просто, надо оживить его каким-нибудь ожерельем. Домини открыла ящик, где хранила драгоценности. Там вместо простой, обтянутой кожей коробки была филигранная шкатулка с вырезанными на ней очаровательными чертенятами и фавнами, рыбками и ракушками, летящими птицами. Домини открыла шкатулку. Да, внутри ее драгоценности, аккуратно разложенные по изящным и удобным крохотным выдвижным ящичкам.
Антикварная шкатулка для драгоценностей была подарком Поля. Молчаливое выражение сочувствия, как предположила Домини, потому что за прошедшие восемь дней он ни слова не сказал о потерянном ребенке. Он вообще казался замкнутым более обычного.
Домини провела пальцем по изящной резьбе шкатулки, получая удовольствие от осязания, которое, однако не согревало ей сердце. Она взяла простую нить жемчуга, когда-то принадлежавшего матери, и, надевая ее, вспоминала о дне своего венчания. Жемчуг считается несчастливым для невесты, но она ожидала, что ей придется плакать в тот день, и потому, остановив выбор на ожерелье, бросила вызов судьбе.
По дороге на первый этаж Домини приостановилась у лирообразного окна на повороте лестницы и увидела, что туман стал совершенно непроницаемым. Шуршание ветвей, доносившееся со стороны сосновой рощи, казалось таинственным и жутковатым, а дом — пустым и нежилым. Она была рада застать в salotto Яниса, с уютным посвистыванием задергивающего шторы. Все лампы были зажжены, а в камине пылающие сосновые поленья шипели и распространяли аромат хвои.
Ее нервное напряжение, казалось, немного ослабло в тепле и уюте комнаты, и Домини осторожно потрогала цветы, поставленные Янисом в вазу на маленьком столике, подвинутом к камину. Он включил приемник и до них донеслась из-за закрытого туманом моря, из Афин, нежная мелодия из «Сельфид».
— Туман, вроде бы, стал еще гуще, а, Янис? — Домини уселась в пододвинутое им кресло.
— Я бы сказал, что он все такой же, мадам. — Он налил в ее бокал вина… критского вина, которое, как всегда говорил Поль, надо пить с диким инжиром и медовыми кексами, так, как в старину, — без них не обходился ни один ужин любовников.