– А я так же думаю. И нечего тут рассуждать.
Я взял из Тюриной пачки еще одну сигарету, не торопясь, раскурил ее и стал рассуждать вслух.
– Значит, если не мужик – то пидар. Понятно. А за что ты, Берендей, сидишь?
– А мы с корешами хату поставили, да менты расторопнее оказались. Повязали с поличным.
– А в хате, когда вы ее чистили, кто-нибудь был?
– Старуха с внучкой и пацан еще.
– Пацану-то сколько лет было?
– Не знаю, лет двенадцать, наверное.
– Значит, трое. А вас сколько было?
– А нас тоже трое.
– Ну, это нормально. Трое на трое. Это – почестному.
Наверное, Берендей почувствовал, что дело пахнет керосином, потому что стал часто зыркать на меня исподлобья и переминаться с ноги на ногу.
– А что ты, Берендей, царь лесной, переминаешься? Может, в туалет хочешь сходить? Так сходи. Нам спешить некуда. Параша знаешь, где?
– Знаю.
– Это хорошо, что знаешь. Очень даже хорошо…
Ну, тут его и вовсе заколбасило. Однако стоит, не дергается.
– Та-ак, – продолжил я экзекуцию, – вас, значит, тоже трое было. И все ребята молодые, крепкие, вроде тебя?
– Нормальные ребята, обычные.
– А старуха та, наверное, метра два ростом, здоровая такая и с косой. Да?
Берендей удивился и ответил:
– Да нет, обыкновенная старуха, в кресле с колесами.
– Это что, спортивное такое кресло? Для гонок? Тогда у нее руки накачанные должны быть.
– Да какое там спортивное, – заныл Берендей, чувствуя, что подкрадывается жопа, но неизвестно еще, какая именно и с какой стороны, – обыкновенное инвалидное кресло для этих, как их… для парализованных.
– А-а-а… Старуха, значит, парализованная. Жаль. Ну, тогда внучка лет двадцати и айкидо занимается.
– Какое там айкидо, – позволил себе усмехнуться Берендей, – девчонке и десяти лет не было, классе в третьем учится, наверное.
– Ну, не скажи, – глубокомысленно заметил я, – боевым искусствам иногда с шести лет обучать начинают. Правда, не здесь, а где-нибуль в Шао Лине… Ну, тогда, значит, пацан этот двенадцатилетний с волыной был. Не иначе.
– Не было у него никакой волыны, он на кухне ножик схватил, когда Бывалый девчонку эту на диван завалил.
– Девчонку – на диван? – переспросил я, чувствуя, как в районе солнечного сплетения начинает собираться тугой адреналиновый узел, – а он что, по мохнатым сейфам, что ли? Хотя у девчонки этой сейфик должен быть гладенький, нежненький, маленький… Что скажешь? Любишь такие сейфики?
– А кто ж их не любит, – ляпнул Берендей, и я увидел, что он сразу же пожалел о сказанном.
Все, решил я для себя. Я вам обоим сейчас сделаю. Я, бля, изменю вашу судьбу раз и навсегда. Но не будем спешить.