— Лучше на розовом.
— Чего? — Выведенный из мечтательного транса Струна уставился на говорившего круглыми совиными глазами.
— Розовый цвет мне больше нравится.
Уловив насмешку, приятель обиделся.
— Хорошо, что не голубой… Конкретный ты мужик, а выгоды своей не понимаешь! — Уголовник внезапно расплылся в широкой улыбке. — Библию[6] недавно прочесал… — Струна любил читать и перелопатил почти всю лагерную библиотеку. — Рип ван Винкль называется. Слыхал?
— Нет, — признался Новиков.
— Ну да. Ты, кроме как об уставы, гляделки больше ни обо что не чесал. Так вот. Этот самый Рип ван Винкль… — трудное голландское имя Струна произнес с выражением, — в Штатах лет двести тому назад жил. Жена его зажимала, как наш Вепрь оборзевших контролеров. Он в горы от бабы слинял. Встретил там каких-то чудиков, кирнул как следует и уснул. Проснулся через двадцать лет. Домой вернулся и ни черта не узнал. Все не то. Грымза его загнулась, дочка замужем, народ другим стал…
— К чему это ты? — Новиков внимательно посмотрел на рассказчика.
— К тому, что и с тобой то же самое будет, когда выйдешь! Сел ты, Витек, в одной стране, вольняшку потянешь совсем в другой… — Струна стал серьезным, поднялся, длинно выругался и, шаркая ногами по полу барака, побрел к нарам. — Усек, командир?!
Вечером, когда узкие тени легли между сосен, бригада засобиралась домой, в зону. Конвоиры поторапливали заключенных, те собирали инструменты.
— Колонна, марш! — пролаял прапорщик и стал переговариваться с кем-то по рации.
Заключенные занимали места в автозаках.
— Новиков, зайдешь к начальнику! — просипел прапорщик, дождавшись, когда Виктор поравнялся с ним.
— Быстрее! — торопили солдаты зеков. Им хотелось поскорее выбраться из леса, сдать оружие и окунуться в тепло казармы.
— Новиков, тебя Вепрь на правилку вызывает? — поинтересовался Струна. Он всегда придерживал для приятеля место у кабины, где меньше, по его мнению, трясло и было теплее.
— Не знаю. Гена, — ответил Виктор. Он иногда называл вора по имени.
С начальником колонии Федором Васильевичем Котиковым Новиков беседовал два раза. Первый — сразу по прибытии в лагерь. Его отвел дежурный контролер. Здание администрации колонии, на воровском жаргоне «ментовская контора», стояло вне жилой зоны, окруженной трехметровым забором и опоясанной сигнальной системой.
— Осужденный Новиков, статья… — Виктор по-военному четко начал рапорт.
— Отставить, старший лейтенант… — тоже по уставу остановил его подполковник. Он сосредоточенно перелистывал дело. — Семь лет вкатили… Федор Васильевич, похожий на огромный гриб, разговаривал сам с собой. — Как себя чувствуешь, десантник?