Рука корейца оторвалась от запястья лейтенанта и снизу вверх ударила в переносицу. Кость вонзилась в мозг как гвоздь. Смерть наступила мгновенно.
Водителя тоже убили изощренным ударом, без видимых следов насилия. А парнишка-стажер оказался не таким удачливым и какое-то время корчился в агонии. Он еще жил, когда убийцы поливали его синеющие губы водкой, он еще мог видеть, как то же самое они проделывают с его товарищами, как их всех затаскивают в машину, чтобы наряд отправился в свое последнее патрулирование.
Но мальчишка умер до того, как «козел» с заблокированными тормозами на полной скорости врезался в охристокрасную кирпичную стену здания и загорелся. Из машины выпрыгнул кореец и стал смотреть на погребальный костер, пока его не отвлек мощный рев с небес.
Это был не трубный глас. Воздушный лайнер «Ил-176», совершающий перелет по маршруту Москва — Владивосток, заходил на посадку. Его тень блеклым крестом скользнула по корейцу, по территории складов, где полным ходом шла разгрузка, по сопкам, окружавшим аэропорт.
Счастливого пути! Куда держит путь эта адская банда, завывающая в ночном мраке? При свете дня было бы нетрудно перестрелять всю эту нечисть. Однако в темноте их не видно…
Франсиско Гойя
Аэропорт оказался в часе езды от Владивостока. Но что гораздо хуже бывших спецназовцев никто не встречал.
— Что будем делать? — спросил Серегин, устало оглядываясь вокруг. Может, имеет смысл подождать?
— Кого?
— Пашу.
— Ты что, маленький? Адрес есть — значит, надо ехать.
— А ну как мы с ним разминемся? — не соглашался Коля. — Под дверью станем ночевать?
— Предлагаешь торчать здесь безвылазно? — Святой вскинул на плечо сумку. — Кончай расслабляться, а то с этими игорными автоматами отвык от серьезной работы. Привыкай, Коля. Как говорится: «Добро пожаловать на войну».
Владивосток из окна автомобиля показался Святому даже ничего. Мимо все время шныряли иномарки, перекочевавшие с японских автомобильных кладбищ, разноцветными огнями переливались витрины магазинов и ночных кафе.
Пригород, совсем как у них, был в основном застроен добротными и просто роскошными особняками. Ближе к центру их становилось все меньше, зато во множестве теснились привычные советскому человеку серые «хрущевки», «сталинки», «брежневки», не трущобы, а так, трущобки.
Кирпичная пятиэтажка Черкасова мирно примостилась рядом с детским садиком, который окружал тихий уютный зеленый дворик.
— Подожди, — бросил Святой шоферу, выходя из машины. — Можешь еще пригодиться.
— Зачем он тебе? — спросил Серегин и первым стал подниматься по лестнице.