Ольга Ивинская в свои тридцать четыре года работала редактором в «Новом мире». В те годы – и еще сорок лет после того – человеку с самым лучшим филологическим образованием (у Ивинской были всего лишь Высшие литературные курсы после одного года на биофаке) было неимоверно трудно устроиться на редакторскую должность, разве что в отдел какой-нибудь технической литературы, где инструкции издают, брошюры. В издательство художественной литературы – это невероятно было попасть, а уж в толстый журнал (особенно в хороший!), а в «Новый мир» – это вообще, как говорят сейчас, нереально.
В «Новом мире» дамы образованные, чиновные, состоятельные работали десятилетиями на общественных началах, без зарплаты, с полным набором служебных обязанностей, но – внештатно, только ради престижа (морального удовлетворения, интереса, причастности и пр. – можно назвать как угодно). После перестройки, когда сократились тиражи и штаты, они же снова стали работать бесплатно. В «Новом мире» одновременно с Ивинской работала Лидия Корнеевна Чуковская – кроме безупречной добротной слу-жилости, она могла продемонстрировать и уровень требуемой при случае принадлежности к литературной табели о рангах… У Ивинской – только служба в «За овладение техникой» и карьера в журнале «Самолет», куда ушла в жены главному редактору. После войны пробивалась в одиночку.
Вторая молодость Пастернака – скорее поставленная на ходули первая, ведь это была только видимость, только один ее аспект, он не пережил новой, иной, творчески плодотворной молодости, будь она хоть какой по счету, а так имел только ее внешние атрибуты, включая доступный в те времена аналог пластической операции.
«Несмотря на свое безобразие, я был много раз причиной женских слез». «В те сороковые годы его желтоватые конские зубы, широко раздвинутые посредине, дополняли великолепным своеобразием его удивительное лицо. Мне трудно писать о нем сорок шестого года, потому что слишком он классически покрасивел на свою позднюю наивную радость. <> …всемогущая техника изменила и облегчила африканскую челюсть. Зубы, такие ни на чьи не похожие – как это непривычно было – подменились искусно и верно сделанным заграничным протезом. <> Стоило уменьшить челюсть, под медные губы древнего божества подселить совершенную американскую равнозубость – и вот он, Пастернак пятидесятых годов».
ИВИНСКАЯ О.В. Годы с Борисом Пастернаком.
В плену времени. Стр. 220, 16—17.
«Она беременела от Пастернака дважды» (БЫКОВ Д.Л. Борис Пастернак. Стр. 684), но Быков свечку не держал, и за два года (речь идет о беременности во время первого ареста) два аборта – возможно, а вот за четырнадцатилетнюю связь, по советским меркам, их должно было быть гораздо больше. Итак – первый, известный детям. Второй – в тюрьме, аборт в медицинском смысле, то есть выкидыш, не искусственный. Раз эта беременность довелась до срока пяти месяцев, так что были уже ПРЕЖДЕВРЕМЕННЫЕ РОДЫ, то если беременность была на самом деле – вот так Ивинская пожинает плоды обычно сомнительной достоверности своих свидетельств, – арест ее происходил, когда перед ней стояла уже и другая проблема: «что делать с» или «как использовать» беременность? Аборты были запрещены, Пастернак разводиться не собирался. Здесь ответ только один, который ей показался бы оскорбительным по своей жестокости, если б это был не день накануне ареста: пусть это будет вашей самой большой бедой. Подступила горшая.