– Вы забываетесь! – кричит она им.
– А мы что? – бормочет Ленка. – Мы же балуемся! И в своем дому, между прочим.
Вот это – «в своем дому» – действовало на Александру Петровну странным образом. Хотелось заплакать, что – вот, дочь, в своем дому и граница на замке. И одновременно – какова раздвоенность человеческой натуры! – была прямо-таки животная радость, что – от-де-ле-на. Что пришла-ушла, а сколько трагедий от того, что уйти некуда. Не счесть, как алмазов в каменных пещерах.
Что касается Ленкиной памяти о том, что отец бузил из-за изголовья… В конце концов, ради этого пришла.
– А он бузил? – удивленно спросила Ленка. – Это меня – меня! – выводило из себя ваше ложе. Надо же было придумать – поставить кровать под люстрой. Извращение какое-то.
– Ты хотя бы помнишь нашу кубатуру? – обиделась Александра Петровна. – Это тебе тогда досталась большая комната.
– Но кровати под люстрой! Фу-у-у.
Странно, что именно так все видела дочь. Получалось, что то, как она, Александра Петровна, придумала и как ей нравилось, было противно и покойному мужу, и дочери, но ей настолько нравилось, что на мужа она вообще наплевала, а дочь просто не заметила. Вот она, оказывается, какая есть. Такая разве не отравит?
А единственная дочь Елена стоит рядом и все подливает, подливает масла в топочку. Смехом, конечно.
– В тюрьме, говорят, такие пытки самые страшные – свет лампочки в глаз. Это была казнь, мамуля?
– А я? Я где спала? Не под той ли люстрой?
– Чего не стерпишь, чтоб другому насолить.
Александра Петровна так зарыдала, что дочь испугалась:
– Господи, мамуля, да я же треплюсь. Да вы же с папой были такая пара.
– Какая? – спросила Александра Петровна. – Скажи, какая? Это важно, мне это очень важно.
– Ну, слушай, – Ленка приготовилась говорить долго, умостилась на кухонном стульчике, стала загибать пальцы. – Слушай. Во-первых, единые требования. У других мама – одно, папа – другое. У вас не побалуешь. Даже когда правильно думать по-разному, вы думали одинаково. Во-вторых…
– Подожди! Подожди! Единые требования… Ты относительно себя?
– Я относительно жизни, – вдруг почему-то увяла Ленка. – Может, от этого папа и умер?
– От чего?
– Ну… От единства, что ли… Ты травоядная, он млекопитающий, а ели одно… Кто-то должен был умереть…
– Ты считаешь – мы не подходили друг другу?
– Нет, вы хорошо спелись. То, что вас различало, вы сожгли на общем семейном костре. Да ладно тебе, мама… Папы уже столько нет…
– А при другом варианте – не со мной – он мог бы жить и жить.
– Он мог бы умереть в двадцать пять! – закричала Ленка. – В тридцать! Он мог бы стать Гагариным или уголовником. Мало ли? Ты что, фантастики начиталась? Откуда у тебя бред на тему, что было бы, если…