Он не предполагал, что слова Абоми окажутся правдой и раненая убийца приползет обратно, чтобы облегчить боль проклятия.
Слуга склонился над женщиной и перевернул ее лицом вверх. Фернан сморщился от резкого запаха гноя и немытого тела и закрыл нос перчаткой. Зрелище, представшее перед его глазами, было ужасающим. Никто не смог бы опознать в этом куске гниющей плоти красавицу Милену. Черные волосы стали седыми и мертвыми, словно туман или паутина. Некогда зеленые глаза — блеклыми и тусклыми. Она смотрела на склонившихся над ней людей и не видела их. Ее взгляд блуждал где-то далеко. Высохшая кожа обтягивала кости и вот-вот грозила лопнуть на скулах. На синих губах пузырилась кровавая пена. От одежды осталось то, что даже нельзя было назвать лохмотьями. Левая рука сломана и, кажется, начала неправильно срастаться. На боку — ужасающая рваная рана с засохшими струпьями и сочащимся из-под них гноем. Дыхание у полукровки было тяжелым и сиплым.
— Ты можешь привести ее в чувство? — спросил Фернан.
— Да. Но тогда она точно не выживет.
— Мне все равно. Позаботься лишь о том, чтобы она могла говорить.
Абоми склонился над Миленой и, положив руку на ее лоб, прошептал несколько слов. Полукровка тихо вскрикнула и зашлась в мучительном кашле, разбрызгивая хлопья кровавой пены. Казалось, она пытается выплюнуть свои легкие. Наконец кашель стих, глаза преступницы прояснились, и она увидела Фернана и Абоми. Полукровка испуганно дернулась, попыталась отползти и тут же тихо застонала от боли, пронзившей ее тело.
— Я вижу, что ты меня узнала. — К этой женщине «василиск» не испытывал никакого сочувствия. — Ответишь на мои вопросы, и боль пройдет. Будешь отпираться… и я приведу зверя, что коснулся тебя.
Страх, забурливший в ее глазах, на какое-то время смог победить даже боль. Она облизала искусанные губы и прикрыла веки, показывая, что понимает.
— Хорошо. Назови имя заказчика.
— Не… знаю… — Свистящий шепот. — Он… действовал… через… посредника… Сеньор… де… Рьезо.
Это имя маркиз слышал впервые.
— Что ты о нем знаешь?
Полукровка посмотрела на сеньора де Суоза с мольбой, но тот предпочел не замечать ее взгляда.
— Ничего…
— Лжет, — произнес Абоми.
Милена вскрикнула и затрепетала от боли. Вновь начался ужасающий кашель. Кровавые брызги окропили лепестки белых лилий.
— Тебе невыгодно врать, — сказал Фернан, когда очередной приступ затих и убийца засипела, пытаясь вдохнуть в гниющие легкие хоть небольшую порцию воздуха. — Скажи все что знаешь — и придет покой. Обещаю.
— Ничего… не… знаю… Умберто… сказал… за… ним… проследить… Я… сделала… Но… это… была… не… его… берлога… — Кашель. — Дом… богатый…