— Если в левой руке дага, то открытая брешь не является фатальной.
— И все же следует быть осторожнее, — упрямо склонил седовласую голову учитель.
— Совершенно с вами согласна, маэстро Пито, — раздался голос Рийны. — Доброе утро, господа.
Она стояла в дверях, облаченная в узкие рейтузы, обтягивающие ее стройные ноги, и в ослепительно белую рубашку с острым воротником. На руках Рийны были кожаные перчатки. Правая рука держала изящную рапиру из пешханской стали — подарок Фернана.
Учитель фехтования едва слышно пробормотал что-то себе под нос по-иренийски. Фернан вполне сносно владел языком южных соседей Таргеры и без труда понял, что тот сказал. „Сеньора вернулась. Кажется, теперь я понимаю, почему сеньор был сегодня так невнимателен“. Фернан усмехнулся. Маэстро, как всегда, был прав.
— Сеньора, польщен оказанной честью. — Ирениец изящно поклонился.
— И я очень рада вас видеть, — улыбнулась Рийна. — Прошу вас — Рийна. Сеньора я только для врагов и незнакомцев. Как вижу, вам сегодня удалось загонять моего мужа.
Ее слова звучали отнюдь не угрожающе. Скорее игриво. Пожалуй, маэстро Пито был из тех немногих, кому Рийна, как и все ламии, не любившие, на их взгляд, глупый человеческий официоз, прощала, когда к ней обращались „сеньора“.
— Ну что вы, сен… Рийна. Куда мне, старику? Просто повезло.
— Не скромничайте, маэстро. Ваши занятия уже окончены?
— Сеньор устал, — едва улыбнувшись глазами, сказал Фернан. Он знал, что произойдет дальше.
— Но не учитель? — Смеющиеся зеленые глаза обратились на иренийца. — Вы ведь уделите даме несколько минут, маэстро?
— Я весь в вашем распоряжении, Рийна. — Пито поклонился, пряча довольную улыбку.
Если бы учитель фехтования решился признаться самому себе, то сказал бы, что приходит сюда не ради денег и даже не ради огненно-стальных вспышек поединков с сеньором де Суоза. В этот дом маэстро приходил ради этих недолгих и бесконечно прекрасных минут. Именно они грели его сердце и самолюбие. Радовали его мастерство и рапиру на протяжении следующих двух месяцев. И причина была вовсе не во внешности Рийны, ибо учитель фехтования понимал, что здесь у него не было никаких шансов. Раз полюбившую ламию уже не заставишь смотреть в другую сторону. Причина была в бое. Кратком. Остром. Опасном. Щекочущем нервы. В бое с равным, а порой и превосходящим его противником. Ибо ничто не разжигает мастерство так, как поединок с ламией.
Учитель фехтования поставил так и не выпитый бокал вина на подоконник и обнажил свою рапиру.
— Надеюсь, вы не будете очень уж сильно спешить?