Принцесса вошла стремительно, без реверанса – обычного приветствия. В руках ее был накрытый салфеткой поднос. Кивком головы отослав церемониймейстера и сопровождавших ее фрейлин, она приблизилась к отцу.
– Ваша светлость, вы отсутствовали сегодня за столом и, как я узнала от камергера, вообще сегодня ничего не ели, не считая кое-какой закуски. Не сочтите за дерзость мое неучтивое вторжение, но я всего лишь хотела оказать вам маленькую услугу. Это легкий ужин.
Анна поставила перед ним поднос.
«Как она хороша! – с горькой нежностью подумал Делатель Королей. – Когда-то ее называли лягушонком, однако теперь даже самые привередливые ценители должны прикусить языки, ибо в моей девочке есть нечто большее, чем обычная женская красота, что возвышает ее над другими».
В самом деле, Анна Невиль обладала незаурядной внешностью. Высокая, еще не утратившая подростковой худобы, она была прелестно сложена, а грация и гибкость юной леди сочетались с порывистостью и живостью, выдававшими сильный темперамент. Горделивая посадка головы, грациозная, чуть склоненная вперед шея, округлое выразительное лицо, прямой, чуть вздернутый легкомысленный нос и великолепные ярко-зеленые миндалевидные глаза, полные огня и блеска. На такое лицо хотелось смотреть не отрываясь. Свет и сила исходили от него, словно окружая девушку ореолом. Недаром признанные красавицы французского, а теперь и английского двора испытывали такое беспокойство в присутствии Анны.
Сейчас она невозмутимо смотрела, как отец, стащив с подноса салфетку, с изумлением разглядывает его содержимое.
– Что это за гадость?
– Рыбный бульон, овсяная каша, свежие лепешки с грибами, а в чаше – отвар из трав, который вам следует выпить перед сном.
Делатель Королей криво усмехнулся.
– Крест честной! Ты обращаешься со мной как с роженицей. Что еще тебе наплел этот итальянский болтун? Клянусь преисподней, я все-таки велю завтра же отрезать ему язык.
По лицу Анны скользнула тень.
– Вы и пальцем не тронете его, отец, если еще не разучились ценить преданных людей.
– Его преданность должна опираться на умение молчать!
– Он и молчал. Но, видимо, слишком долго, если позволил вам довести себя до такого состояния.
Уорвик так сжал подлокотники кресла, что хрустнули суставы.
– Что ты имеешь в виду?
Анна ответила не сразу, но голос ее стал теплее.
– Отец, вы самый сильный человек из тех, кого я знаю. Имейте же мужество не лгать самому себе. Вам надо беречь себя, беречь ради Англии, ради меня, наконец… А этот итальянец… Он любит вас, отец, он вам многим обязан и не раз все обдумал, прежде чем испросить у меня аудиенцию и поведать о вашем теперешнем состоянии. По-видимому, он считает, что только я смогу упросить вас хоть на время оставить вредные привычки.