Все это молниеносно пронеслось в ее мозгу, и она, откинувшись на подушки, рассмеялась громко и не вполне натурально.
– О нет, Дик! Никогда этого не будет. Вы столько раз гнули и ломали меня по своему усмотрению, что наконец пришел и мой час восстать против ваших планов и не дать свершиться задуманным вами новым преступлениям. Нет, вы так просто не избавитесь от меня! И если вы затеете бракоразводный процесс, я стану кричать, что все это пустая болтовня, что я следовала за вами из замка в замок (слухи о чем вы сами распускали), и наша супружеская связь ни на день не нарушалась, и если вы вдруг захотели разрыва между нами, то лишь потому, что Элизабет Йоркская пользуется теми же чарами, посредством которых в свое время ее мать околдовала вашего брата. Вы ведь всегда любили потолковать о том, что Элизабет Вудвиль не иначе как чарами заманила в свои тенета Эдуарда IV. Нет, Дик, вас не любят и не доверяют вам на Юге королевства, но посмотрим, как к вам начнут относиться на Севере Англии, если вы, ради кровосмесительной связи с собственной племянницей, разведетесь с женщиной из дома Невилей. А коль вы опять начнете уверять, что я больна и не могу дать вам наследника, то я клятвенно заявлю, что это лишь кара Господня за все ваши грехи и преступления.
– Замолчи! – вдруг взревел Ричард. – Замолчи, дьяволица!
Он стоял над ней, сгорбившись, как демон, со скрюченными пальцами и черными, как преисподняя, глазами. Он задыхался от ярости, его била дрожь, пена выступила на губах. Казалось, ему стоит невероятных усилий сдержать себя. Но он все же справился с собой и выдавил кривую, сверкнувшую блеском клыков улыбку.
– Второй раз я с тобой говорить не буду. Но знай, что ты умрешь. Я сгною тебя. Ты неотвратимо исчезнешь, и все королевство убедится, что не по моей вине зачах последний ничтожный отросток на древе Невилей, – процедил он и так стремительно вышел, что от взмаха его плаща погасли свечи.
Анна лежала в темноте, натянув на лицо покрывало, и как никогда прежде отчетливо ощущала себя обреченной. Однако чем ровнее начинало биться ее сердце, чем больше она успокаивалась, тем большее испытывала торжество. Во-первых, она наконец смогла противостоять воле Ричарда, а во-вторых, она поняла, что он уже не может угрожать ее Кэтрин. В-третьих же, в ней проснулось отчаянное желание бороться, а с ним пришла и мысль, как она может защитить себя. Найдя в темноте серебряный колокольчик, она стала отчаянно звонить, пока не появилась перепуганная Дебора.
Анна велела ей немедленно позвать к ней Оливера, а когда тот явился, попросила, чтобы он отправился к Стенли и напомнил ему данную им клятву – ту, что прозвучала во время их с Анной прогулки вокруг Ноттингема перед первой шотландской войной. Сейчас ей действительно нужна его помощь. Пусть он, не теряя ни минуты, пошлет гонцов во все графства, во все замки, пусть распространит в кругу высшей знати и сановников весть, что Ричард III намеревается извести свою жену ради женитьбы на Элизабет Йоркской. Пусть эти слухи коснутся ушей всех: знати, духовенства, купцов, городских старшин. Пусть Оливер потолкается по лондонским кабачкам и тавернам и повсюду рассказывает, что Ричард держит затворницей и травит ядами королеву Англии ради кровосмесительной связи с родной племянницей, братьев которой он повелел удушить в Тауэре. И чем шире и скорее разойдется этот слух, тем в большей безопасности окажется она. Ричард не осмелится до конца обрубить сук, на котором сидит, не захочет выказать себя подлинным чудовищем на троне. А его прежнее поведение послужит подтверждением для подобных слухов. Вот где скажутся Ричарду и одинаковые платья королевы и принцессы Йоркской, и его ухаживание за этой девицей во время рождественского пира.