— Эх, ребятушки… — уже прощая, отмахнулся Астин.
Обрадованные шкодники мигом собрали листы и сложили в ровную стопку, точно как была, и старший мальчик с поклоном поднес ее старику. Узловатая ладонь Астина взъерошила ему русые волосы — и притихшая было стайка, вновь расшумевшись, выкатилась за дверь, и прилежная псица убежала вместе с детьми.
— Еще листов дедушке надерем, пусть не гневается, — уже в сенях рассудительно сказал заводила.
— И такими же закорючками расцарапаем, чтобы ему меньше трудов, — со смехом добавил кто-то из младших.
На этом голоса отдалились, и Астин остался один.
Стопка, размыканная прокудливыми Щенками, заключала в себе целую зиму работы. В ней было больше сотни листов.
Астин принялся перебирать их — один за другим. Дети, дети… Этот вставили боком, этот — вверх ногами, а этот лежал вроде и правильно, но поди теперь верни его на подобающее место в череде, отыщи последующий и предыдущий!..
Руки дрожали, грозя заново рассыпать берестяные страницы. Случись что — Астин не был уверен, хватит ли ему сил и времени все повторить.
Потом он нашел глазами лики Божественных Братьев, смотревшие на него из угла, и показалось, будто Младший глядел с укоризной.
— Я грешен, — повинился ему старик. — Я впал в сомнение. Я чуть не накричал на детей…
Он говорил на своем родном языке. Ученики Внутреннего Круга постановили взывать к Близнецам лишь словами додревнего народа, обитавшего в Аррантиаде прежде аррантов, но Астин все равно верил — любая речь достигает Богов, была бы чистой душа…
Вздохнув последний раз, старый жрец принялся за работу.
Племя венное, давшее ему кров, почитало домашний стол Божьей Ладонью. Астин и принялся раскладывать на этой Ладони свои листы, что-то шепча, двигая и меняя местами, доискиваясь прежнего осмысленного порядка. Пламя маленького светца колебалось, метало по стенам тени. Возиться предстояло до вечера, а может, и несколько дней…
Человек, носивший странное для веннских чащоб имя Астин, пришел в деревню Серых Псов с первыми метелями позапрошлой зимы. Два молодых кобеля, бегавшие в лесу, учуяли выбившегося из сил странника и мало не на себе притащили домой. Путник назвался Астином Дволфиром и сказал, что в леса пришел из желания выстроить в глухом месте жилье и начать в нем одинокую жизнь. Во славу каких-то Близнецов.
А пока изумленные венны силились постичь, как это — отпустить немощного старца ладить в снежном лесу шалаш, — Астин Дволфир свалился в лихорадке и, конечно, никуда уже не пошел. Потому и те его слова об отшельничестве поняли как горячечный бред, ибо, правду молвить, разумного в них было немного.