Мелодию извлекала из простенького инструмента гибкая девушка, до глаз закутанная в дымчато-прозрачный шелк. Алая ткань приглушенным багрянцем искрилась в закатных лучах. Девушка начала медленный танец, движения ее были точными и скупыми, но вместо похотливых улыбок вооруженные мужчины вдруг начали закрывать лица руками, пряча неудержимые слезы.
Слезы лишали взор привычной ясности, хрупкую фигурку танцовщицы кутала пелена, и она казалась летящей, прозрачной и невесомой, сотканной из дождевых капель. Тающей, как те мгновения чуда и света, о которых грустила дудочка. В беззащитных движениях девичьего тела мерещились то последние язычки пламени, умирающего под порывами ветра, то грустное и прекрасное кружение сорванного лепестка…
Мужчины, привычные к жути и смерти, узрели перед собой манящую бездну, и сопротивляться ее зову не было сил. Да и желания не было.
Задыхаясь от любви и восторга, они жадно пили красоту безвозвратного, вбирали тлетворную красоту смерти.
Танец и дудочка уносили их из привычного и надежного мира все дальше в одинокую призрачную вселенную, отправляя в погоню за недостижимым.
В руке девушки возникла длинная лента. Она сверкала зеркальным серебром, так что последние солнечные лучи дробились в ее волнах и складках каплями крови. Лента вилась кольцами, выплетала причудливые спирали, вела за собой взгляд. Танец Смерти набирал силу, бренный мир таял и тек, выплавляясь для каждого во что-то свое.
Смуглый молодой нардарец увидел мальчишку лет пяти. Похожего на него самого, как почка на дерево. Мальчишка тоже танцевал, но нежные переливы дудочки в видении нардарца обернулись суровыми грозовыми раскатами родовых барабанов. Мальчишка танцевал древний воинственный танец. Танцевал здорово, и сам это понимал. По малости лет ему не хватало сосредоточения, он все взглядывал на отца, и глаза смеялись, а губы вздрагивали, не в силах сдержать счастливой улыбки. Сын…
Если бы…
Если бы родился пять лет назад. Если бы ему позволили явиться на свет…
Жена умирала, не в силах разрешиться от бремени. И повитуха, видевшая много рождений, сказала, что возможно спасти всего одну жизнь. Выбирай, воин.
Нардарец выбрал жену. Он поступил разумно. Она могла выздороветь и принести ему нового сына. И повитуха не дала нерожденному узреть Священный Огонь, а жена… Она прожила еще три дня. Повитуха сказала, что ее тело перебороло горячку, но душа устремилась следом за первенцем. Так он потерял все.
Пять лет в «семье» Мавута не были жизнью, он понял это только сейчас. Он был мертв, но танец Преходящего вернул ему жизнь. А вместе с ней — боль. Такую, какой не в силах вынести живой человек.