Я так и не заснул в ту ночь — обыскивал дом. Мы отправились в дорогу, едва рассвело, позаимствовав на развалинах все, что требовалось для путешествия. Я попрощался с моим солнцем, дав ей обещание обязательно вернуться и не сказав ни слова про то, что собираюсь сделать с тем, кто убил ее. Думаю, она бы этого не одобрила. Да я и сам понимал, каков риск связываться с неизвестным, умудрившимся прикончить Проказу. Но отступать не собирался и уцепился за ненависть и месть, как утопающий цепляется за любую соломинку.
Я опасался за свой рассудок, поняв, что боюсь оставаться в одиночестве, начинаю безостановочно думать о Лаэн, и спастись от безумия можно лишь одним способом — поставить перед собой цель и стремиться к ней.
— Нэсс!
Я внутренне дернулся и посмотрел на высунувшегося из фургона Шена.
— Эй! Ты хоть слово слышал из того, что я сказал?!
— Нет. У тебя что-то важное?
— Твои уходы в себя начались очень не вовремя. В такой момент кто угодно может подойти незамеченным.
— Отрадно слышать, что ты все еще высокого мнения о моих способностях. Так что тебе не терпелось сообщить?
Он вздохнул, сел рядом, поплотнее закутался в плащ, сумрачно оглядел бесконечные поля пожухшей, мокрой травы и злобно, с остервенением, произнес:
— Ненавижу эту местность! От нее веет смертью.
— Если бы ты только знал, малыш, от скольких вещей и мест на земле смердит этой дрянью. По сути дела, приятные ароматы ожидают тебя лишь в Счастливых садах. Так что смирись.
— Не хочу и не буду. К этому запаху невозможно привыкнуть.
— К сожалению, ты не прав. Привыкнуть можно ко всему. И это — самое страшное.
Он задумчиво кивнул, повозился, затем спросил:
— Хочешь, я тебя сменю?
— Ни к чему. Скоро остановка. Лошади устали. Надо дать им отдых.
— Гбабак опять ушел. Дождь его не останавливает.
— Он такой же неугомонный, как и ты. Не успокоится, пока не нарвется на неприятности. — Я извлек из-за пазухи сухарь, предложил Шену. Тот отказался.
— Вот так, собака!
— Я знал, что без тебя, приятель, мы никак не обойдемся. — Я отдал положенную десятину Юми.
Тот благодарно пискнул, захрустел, перемалывая еду многочисленными зубами, и, подмигнув Целителю, уполз обратно.
— Он забавный.
— Уповаю на то, что у него есть и другие достоинства, кроме как таскать мои сухари, — проворчал я.
— Он помогает мне с Роной.
— Как она?
— Спит почти все время.
После встречи с Проказой девчонка так и не пришла в норму. И по мне — так лучше бы она спала, чем слушать ее истерики и рыданья. Шен возился с Ходящей, но особого толка от этого не было — она никого не узнавала, не хотела общаться и лишь плакала. Кормить ее приходилось едва ли не насильно. К моему удивлению, когда я был рядом, она затихала и часто начинала дремать. Шен на это хмурился, но молчал.