Карась, а судя по поклевке, это был именно он, попался опытный и весьма искушенный. Он не метался бестолково, теряя силы, а пытался порвать леску, уповая на свой вес. Этот патриарх, если принимать во внимание согнувшееся чуть ли не до воды удилище, размерами, вероятно, приближался к небольшому карпу, а по годам, наверное, был ровесником Александра, если не старше. Один раз, видимо поддавшись болезненно раздирающему губу крючку, он приблизился к поверхности, продемонстрировав темно-бронзовую спину, закованную в крупную чешую, но снова ушел в спасительную глубину, заставив сердце Бежецкого екнуть: бог знает из чего тут делают лески — может быть, по старинке из конского волоса! Но леска, конечно, была вполне современной — капроновой или нейлоновой, а вполне возможно, и из какого-нибудь неизвестного в мире Александра материала. Она только упруго натянулась, пенистым бурунчиком взрезав воду, и надежно удержала рыбу.
Борьба продолжалась долго, хотя на часы Бежецкий, естественно, не смотрел. Наконец, хозяин глубин выдохся, дав вывести себя на поверхность, глотнул воздуха и в изнеможении разлегся во всю длину, весьма немаленькую, нужно сказать! Эх, подсачка-то нет! Совсем забыв о бесстрастном наблюдателе, Александр по плавной дуге подвел рыбину к берегу и, зайдя в воду прямо в дорогих туфлях, схватил ее под жабры.
Подняв карася, только слегка трепыхавшегося от утомления — не меньше двух килограммов! — над головой, Бежецкий весело воскликнул:
— Пап, смотри, какой красавец!… — и осекся.
По щекам старого графа текли слезы. Он молча протягивал сыну свежую газету, на первой полосе которой аршинными кровавыми буквами выделялось: “ИЗ ГРЯЗИ — В КНЯЗИ!” и красовалось цветное фото пьяного в дугу Александра в компании поручика Ладыженского и нескольких расхристанных девиц.
Карась выскользнул из разом ослабевшей руки и забился на траве…
* * *
Как бы то ни было Александру с огромным трудом удалось добиться если не прощения, то хотя бы понимания со стороны непреклонного отца. А оставалась еще баронесса фон Штайнберг, Маргарита, неоднократно и настойчиво требовавшая встречи…
Погруженный во все эти малоприятные обстоятельства, Бежецкий совсем забыл о своем до сих пор неизвестном ему предназначении, но оно вдруг само напомнило о себе, явившись сразу по приезде Александра из Бежцов в липе неизменного Владимира Довлатовича Бекбулатова.
Сказать, что Александр не был рад видеть этого человека, особенно после хладнокровного убийства молодого князя Радлинского, значило не сказать ничего. Однако этому-то человеку он как раз и не мог отказать во встрече.