Гин в отчаянии стукнул кулаком по полу, и парочка осторожно подползших пыльных чихимор, возмущенно чихнув, разлетелась в разные стороны.
– Что за день такой сегодня? Сначала этот идиот Фуркис с его насморком, и мы вламываемся в чужую квартиру. Потом тетка эта ненормальная выгоняет девчонку. Ну, где эти специалисты по пролезанию между мирами? Где они, блин, почему не здесь, не ломают голову, как нам выбраться отсюда?!
Молли пожала плечами:
– Я этот переход совершенно не знаю, и вообще, надо было возвращаться тем путем, что и пришли. А Фуркис прыгает через диван.
– Спрашивается, для чего надо было в этот поход брать монстров с собой? Как меня убедили, на случай форс-мажора, чтобы была возможность воспользоваться их путями. – Гин обхватил голову руками. – И вот у нас этот самый форс-мажор, и что в результате?! Мы всю ночь собирали на себя снег, только потому, что у этих самых монстров придурь от земного воздуха, и они не в состоянии соображать! Мы и в этом вонючем коридоре просидим неизвестно сколько теперь. Я не монстр, я просто зеленоглазец, но могу складывать в уме шестизначные числа, у меня высшее образование, за плечами физмат, какой, к черту, диван, когда…
Однако Гин не успел договорить. Котомонстр со свинохамом неслись на них по коридору, с грохотом сшибая кастрюли и тазики, держа друг друга под руку, – глаза в кучку, ноги выделывают замысловатые кренделя.
За ними следом гнался диван. Саша с ужасом подумала было, что и здесь их настигли родственники Грюга, но потом стало видно, что диван бежит не сам, а его тащат на себе десятка два бардачных свиней.
На диване, развалясь, восседала толстая розовая бардачная свинья, кокетливо одетая в недосохшие зю-какайские панталоны с кружевами, и стреляла из трубочки шариками жеваной бумаги прямо котомонстру в затылок. На шее у свинохама прыгала пыльная чихимо-ра и старательно чихала ему в ухо. Видимо, Фуркис перепрыгнул-таки через диван. Оба монстра орали какую-то разудалую песню про бигринских героев и про диваны и, не заметив тупика, с треском пропороли стенку, сбив по пути Гина, и кубарем выкатились вместе с ним наружу.
Из разорванного газетного тупика в затхлый коридор ворвался ветер, но не зимний, с прежней дороги, а теплый, принесший горьковатый аромат неизвестных Саше трав и цветов. Стены тоннеля оказались толщиной всего лишь в несколько газетных слоев, скрепленных клеем.
Молли присвистнула и полезла в разорванные газеты.
Саша вслед за ней поспешила выбраться на волю.
На песке валялся, раскинув подушки, развороченный диван, а Гин барахтался под ним, пытаясь подняться на ноги.