По знаку Константина в покой тут же забежали шуты и мимы, несколько актрис с подведенными глазами, музыканты с тамбуринами и арфами. Им приказали играть, мимы и актрисы тут же пустились в пляс, гости хлопали в ладоши. Однако когда Александр попросил сплясать для гостей и Светораду, она отказалась.
– Тебя стесняется, – пояснил кесарь Константину. – А ведь она так дивно танцует! Эй, Василица, Иоанн, Варда, подтвердите мои слова.
Светорада молча пригубила вино. Ей было неприятно от того беспорядка, какой вмиг устроили в ее уютном покое все эти мимы, шуты и девки. Княжну раздражали их визг, она отводила глаза, видя, как Гаврилопул схватил в обнимку сразу двух комедианток, закружил с ними по комнате, лапая их и задирая им подолы. Актрисы визжали и хихикали. Больше всего сейчас Светораде хотелось прекратить это буйство. Наверняка Софья Дука никогда бы не позволила вытворять такие бесчинства в ее покоях. Может, поэтому она и сторонилась Александра… или Александр ее, ибо он вряд ли бы осмелился устраивать подобное при женщине, которая была представительницей одного из лучших родов Византии. Светораде же, во всем зависимой от кесаря, приходилось терпеть. У нее не было выбора.
Раздосадованная княжна залпом осушила свой кубок. Заметила, что Варда не сводит с нее глаз. Что ж, пусть источает презрение, пока ее положение не упрочится. А потом… Она не знала, что будет потом. Сейчас главное – пережить ночь с этими пьяными плясками, возлияниями и дебоширством.
А тут еще хмельной Гаврилопул под общий хохот рухнул на пол, повалив обеих раскрашенных девиц, а те принялись визжать, задирая ноги и дрыгая ими в воздухе, явив зрителям свои волосатые промежности. Пьяный Василица подполз к ним и под общий хохот и подзадоривания сунул палец вовнутрь одной из них.
– Что, Василица, оказывается, и тебя можно этим заинтересовать! – хохотал кесарь.
Светорада не сдержалась. Резко встала.
– Александр, прекрати! Ты хочешь, чтобы я была твоей женой, но совсем не уважаешь меня!
Александр перестал смеяться, смотрел на нее мутными глазами, которые еще недавно казались княжне ясными, как весеннее небо…
– Ты смеешь приказывать мне? – медленно произнес он.
– Я прошу…
– Ну и что с того? У нас сейчас настало время брумгалий,[115] но тебе, варварской иноземке, этого не понять. В Византии в это время принято веселиться от души.
Она растерянно смотрела на него. Но тут вмешался Варда. Он довольно почтительно взял ее за руку, отвел в сторону и стал объяснять, что брумгалии – древний праздник, который длится до самого Рождества. В нем есть отголоски язычества, но ромеи любят его. А так как каждый день брумгалий посвящен отдельной букве алфавита, то особо отмечает его тот, чью букву празднуют в этот день. Вот Александр как раз и может позволить себе любые безумства. Это его день.