Константин зашел самым последним, оглядел новую роскошную отделку покоев и лишь потом приблизился к кровати, где в кругу света сидела молодая женщина с книгой на коленях. Он довольно бесцеремонно взял у нее книгу, заглянул в нее, и его брови над глубоко посаженными глазами удивленно поднялись.
– С каких это пор у тебя, Александр, стало привычкой заводить себе женщин, увлекающихся чтением Плутарха?
Но кесарь не ответил. Плюхнувшись на ложе подле княжны, он зарылся лицом в ее волосы.
– Видишь, какая она у меня, Константин? От нее словно исходит сияние. А ее волосы – настоящее золотое руно.
Светорада чувствовала неприятное волнение. Все эти люди были подвыпившими, к тому же она не ждала от брата жены Александра расположения к себе. Так и вышло, когда Константин с усмешкой произнес, чтобы Александр был осторожнее: ведь с золотым руном аргонавт Ясон приобрел и Медею. А это ни к чему хорошему не привело.
Светорада нервно запахнула на груди халат. Ей хорошо была известна эта легенда, и она поняла намек Константина.
– Но Медея у Александра уже есть, – сказала она. – И давно…
Константин застыл, и Светорада увидела, как в его темных глазах зажегся недобрый огонек. Александр же засмеялся.
– Ну что, получил? Она у меня не только красива, но и умна. И я рад, что поймал в морских волнах эту дивную наяду.
– Осторожнее, Александр. Кажется, Платон говорил: «Гибель мужчине – от нежной красавицы…»
– Ну не будь таким занудой. Все равно ты не переубедишь меня оставить при себе твою святошу сестрицу.
– Однако должен же хоть кто– то направлять тебя на путь истинный, наш беспечный Александр, – сказал Дука, хлопнув кесаря по плечу. Он шутил, но его шутка взволновала Светораду. Она уже поняла, каково влияние этого «друга детства» на Александра.
Усмехнувшись, Константин весьма учтиво склонился перед ней и поинтересовался, нельзя ли в Дафне чем– либо перекусить, ибо он так проголодался после всех этих приветственных речей в его честь, что готов съесть даже лань с мозаичного панно над дверью.
Хотела Светорада или нет, но ей пришлось отдавать приказания. И когда стол перед гостями был уставлен яствами, Константин первый потянулся за куском слоеного пирога, стал жевать.
– О, клянусь покрывалом Влахернской Богородицы, в Палатии наконец– то научились готовить!
– Не в Палатии, а в Дафне, – довольно просиял кесарь. – И это все она, моя любезная Ксантия, мой ангел, моя наяда.
– Похоже, ты готов петь своей невесте славословия до самого утра. Но надеюсь, она не запрещает тебе веселиться, как ты хочешь?
– Нет, она всегда со мной. С нами! – воскликнул кесарь, обнимая одной рукой Светораду, другой Гаврилопула.