По натуре комендант был законченным мизантропом, из всего рода человеческого он тепло относился только к своей дочке Младе.
Немцев и австрийцев Ванчура не любил. Особенно ему не нравился этот конкретный германец, перед которым он сейчас был вынужден стоять чуть ли не навытяжку. В детали зловещего замысла Хейзингера комендант посвящен не был, но несколько намеков, оброненных фон Гетцендорфом как бы вскользь, о многом сказали опытному и сообразительному чеху.
Хейзингер поднял на коменданта холодный взгляд своих колючих глаз:
– Майор, как долго еще будут возиться ваши люди? Когда цистерна будет, наконец, прицеплена?
– Не такие уж они мои, герр полковник, – с независимым видом откликнулся Ванчура. – У меня была отличная команда, но почему-то моих людей заменили босняками. Да, по личному распоряжению господина барона фон Гетцендорфа. За диких босняков я не ответчик.
– Отличная команда… – с явственной ноткой иронии повторил Хейзингер. – Так я вам и поверил! Небось вся ваша команда была из чехов. Те же братья-славяне, что и босняки.
Ванчура даже засопел от возмущения, на полных щеках коменданта выступили красные пятна. Он с неимоверным трудом удержался от грубого ответа. Да, среди его людей, которых фон Гетцендорф неведомо зачем приказал заменить на босняков, было много уроженцев Чехии. Но это нужно быть тупой прусской образиной, чтобы сравнивать их с босняками!
Босняков комендант бронепоезда, как и подавляющее большинство чехов, терпеть не мог, считая их разбойничьим сбродом. Самый вид босняков, не говоря уж об их языке, вызывал в нем отвращение. Хороши братья-славяне, нечего сказать! Какие ж, к дьяволу, славяне, ежели они магометанской веры?! И рожи у них совершенно бандитские…
– Где-то через полчаса закончат, – буркнул комендант. – Работа нелегкая, герр полковник. Один запашок чего стоит, ведь с ног валит! Хотел бы я знать, что там, в вашей любезной цистерне. Похоже, канализационные стоки…
Войтех Ванчура мог позволить себе слегка по-фрондировать, вести себя по отношению к Хейзингеру довольно дерзко: в конце-то концов, комендант бронепоезда не состоял в прямом субординационном подчинении немцу. Они служили хоть в союзнических, но разных армиях и присягу приносили разным императорам. Ванчура – Францу Иосифу, а Хейзингер – кайзеру Вильгельму II. Военный человек прекрасно поймет этот нюанс.
Понимал его и Рудольф Хейзингер. Слова Ванчуры весьма разозлили полковника, но вида он не подал, лишь нижняя губа немца презрительно оттопырилась.
– Это, милейший, совершенно не ваше дело, – резко ответил он. – А любопытство, знаете ли, кошку сгубило.