Передо мной лежал кусок металла. Вмятины от ударов… очень многих ударов… Торчащие из раскола обрывки провода…
…Горы маслянистых банок… Миллионы банок…
Дурацкий сон. Меня качнуло.
– Лангер, ты чего? – Вигельт удержал меня за плечо. – Опять?
– Нет, все в порядке. Устал просто… – я кивнул фельдфебелю: заворачивай обратно. Что это? Только Ульман знает. – Слушай, Вигельт, а нужники вы проверили?
– Ээ…
– Нет?!
– Виноват, господин лейтенант! – Вигельт подмигнул, сообразив. – Забыли, господин лейтенант. Сейчас же проверим, господин лейтенант…
– Пошли.
– Смотри, – сказал Вигельт. – Смотри, Лангер. Вот твой второй цилиндр. Только тихо, не спугни…
Тонкая девушка в полосатой робе, сидела на корточках. На руках – малыш, завернутый в тряпки. Девушка что-то тихо напевала по-русски…
– Она его вон под тем кустом прячет, – едва слышно сказал Кнапп. – Ребята посмотрели: думали сначала, что банка из-под тушенки, а там – фотография. И написано: ариец, мальчик, четырнадцать штук. Что это за «штуки» такие? И про возраст что-то… А, вспомнил! Шесть с половиной месяцев. Только почему-то минус шесть с половиной. Чтобы это значило, лейтенант?
– Тихо вы! – шикнул Вигельт. – Прости, Лангер.
– Ничего. Значит, этот цилиндр целехонек?
– Так точно.
– Представляешь, лейтенант, – зашептал Кнапп. – Кто-то из техников наклеил фото ребенка на этот цилиндрик… А она ему песенки поет. И сказки рассказывает. Я по-русски хорошо понимаю. Даже заслушался…
Увидев, что сталось с первым цилиндром, Геверниц побледнел. Не мгновенно, а медленно-медленно, словно кровь из него выпустили. Стал желтый, как ноготь курильщика.
– Где это нашли?
– Кто-то сбросил в нужник. У бараков пленных.
Запоздало понял, что не стоило этого говорить. По крайней мере, пока Геверниц в таком состоянии.
– Расстрелять. Всех. Немедленно, – он качнулся. Зарычал. Шагнул к телефону…
Что, Лангер, доигрался, твою мать?! Сколько он на тебя повесит жизней? Вовек не расплатишься! Рука поползла к кобуре. Вальтер 8 миллиметров. Восемь патронов. В здании десятка два эсэсовцев. Даже если уйду, то куда потом? В подвалы гестапо? А что с ребятами? Думай, Лангер! Думай!!
Геверниц поднял трубку…
– Нет!
Штурмбаннфюрер поворачивается. Лицо – бешеное. Я делаю шаг, другой… Думай, Лангер! Чтоб ты сдох, Отто фон Геверниц, эсэсовская скотина! Все вы, черные ли, зеленые ли – на один манер… И я вместе с вами?
НЕ ХОЧУ.
– Помните наш разговор, Генрих? – прокричал я в трубку. – Я согласен!
Мольтке на другом конце провода замолчал. Треск помех. До эсминца недалеко, фонит по-страшному… Лишь бы получилось. Лишь бы выгорело…