В комнату вбежал Эмиль Сафаров. У него были ключи от второго номера. Он тяжело дышал.
– Вот этот молодой человек дежурил в коридоре, – вспомнил Хитченс. – Достаточно допросить его, и мы все узнаем.
– Хватит, – неожиданно закричал Мовсани, – у меня в номере убили человека! Моего гостя, который шел ко мне на интервью. Наверно, перепутали со мной. Что мне теперь делать? Где спрятаться? Куда бежать? Я немедленно уезжаю в аэропорт.
– Самолет вылетает только утром, – напомнил Хитченс.
– Мне все равно, – дернулся Мовсани. – Уже находят труп в моей спальне. В следующий раз это будет мой труп. За два дня два покушения. С меня достаточно. Я собираю вещи и уезжаю. Лучше проведу ночь в охраняемом аэропорте, куда убийца не доберется, чем останусь в этой комнате с трупом.
– Пройдите в мой номер, – предложил Хитченс. – Мы обязаны остаться, чтобы ответить на вопросы сотрудников прокуратуры.
– На сколько остаться? На день, на два, на десять? – закричал Мовсани.
Он выбежал в соседний номер и, усевшись за столом, принялся кому-то звонить.
– У него истерика, – тихо проговорил Эмиль Сафаров. – Наверно, убийца действительно перепутал. Но там никого не было, честное слово, никого.
– Я тебе верю, успокойся, – посоветовал Дронго. – Через несколько минут здесь будет полно всякого начальства. Поэтому успокойся и вспомни все как было. Итак, кто последним был на этом этаже? Только точно.
– Последним... последним... – Было заметно, как он нервничает.
– Последним был турецкий журналист, – неожиданно сказал сотрудник полиции, который дежурил в паре с Сафаровым, – я его запомнил. Он говорил по-турецки.
– Вы пустили его в номер? – спросил Дронго.
– Да. Он сказал, что идет к господину режиссеру, а мы знали, что там находятся его английский телохранитель и другой корреспондент, – пояснил офицер полиции.
– Ничего не понимаю. Давайте по порядку. Кто пришел последним?
– Турецкий журналист, – нервно ответил офицер полиции, понимая, что каждое его слово будет проверено несколько раз и в случае любой неудачи он гарантированно вылетит из органов.
– Когда он пришел?
– За две минуты до вашего появления.
– Что было дальше? Он прошел по коридору. Что он сказал?
– Он сказал... Он поздоровался по-турецки. Сказал «Мерхаба», и я понял, что это турок, – ответил офицер. У него было скуластое лицо, узкие глаза, припухшие веки. Очевидно, он был выходец из казахской зоны, представители которой резко отличались от остальных азербайджанцев. В них было больше азиатских черт. Считалось, что они наследники кипчаков.
– Дальше, – требовал Дронго, понимая, что каждая секунда может быть последней и их засаду сейчас прервет появление больших начальников.