– Потянем жребий? – предложил Тонк.
– Ты о чем? – хлюпнул разбитым носом китаец.
– Кто-то же должен прикрывать? – объяснил террорист, доставая из кармана мелкую монету. – Кому орел?
Барелли, стоявший за спиной Ривса, потихоньку начал пятиться к воротам склада, не спуская глаз с пытавшихся перехитрить судьбу и полицию беглецов, – он решил не участвовать в жеребьевке. Зачем рисковать жизнью, когда второй не даст никто и ни за какие деньги ее не купить? Смешно и жутко видеть, как те, кто через считанные минуты должны стать трупами, разыгрывают фарс с монеткой, доверяя слепому случаю решение своей участи. Да и какая участь, если тех, кто побежит к машинам, просто убьют на несколько минут раньше оставшихся? Латур прав, убьют в любом случае, а быть убитым или раненым итальянец не желал.
Осторожно вытянув из кармана носовой платок, адвокат зажал его в потной ладони и молился, чтобы никто не обернулся раньше, чем ему удастся добраться до ворот, – бежать рано, успеют выстрелить или догнать, а надо действовать наверняка, поскольку у него свой шанс выбраться отсюда невредимым и упускать его просто нельзя – другого не представится.
– Решка тем, кто остается прикрывать, – сказал Мен-за. – Бросай!
Тонк подбросил монету, она слабо блеснула и упала в пыль, покрывавшую пол склада. Все склонились, чтобы увидеть, как она лежит и не дать обмануть себя.
Воспользовавшись этим, Барелли развернул платок и, подняв его над головой, как знамя капитуляции, выскочил за ворота склада, крича:
– Не стреляйте!
– Стой! – не своим голосом заревел Бэрх, но было поздно.
Размахивая поднятым над головой платком и бессвязно крича, адвокат что было сил бежал к цепи залегших полицейских, поднимая при каждом шаге маленькие облачка пыли, оседавшей на его дорогих модных ботинках из тонкой марокканской кожи.
Коротко треснула автоматная очередь и Барелли, сломавшись пополам, упал.
Не выдержав, Бэрх дал ответную очередь, и тут же по металлическим листам обшивки стен складов защелкали пули, насквозь прошивая ангар и жутко посвистывая в разных направлениях, заставив беглецов броситься на пол и расползтись.
– Шакалы, – сипел Менза, вставляя в автомат рожок с патронами, – а Барелли скотина и подлец!
Ударил крупнокалиберный пулемет с бронетранспортера. Его очередь разворотила листы кровли; с жутким, почти беззвучным хлопком разлетелся на части забытый на галерее телевизор, тяжелые пули ударялись о металлические перила лестницы, и она гудела, как колокол. Перекатившись ближе к воротам, чтобы хоть как-то укрыться за пустыми бочками и штабелями старых ящиков, Ривс поманил к себе Латура, лежавшего, закрыв голову руками, и прокричал: