Федор вышел покурить в коридор. Снег летел назад, в Москву, косо штриховал стекла.
По коридору, в направлении вагона ресторана, шла маленькая, неряшливо одетая женщина. Несмотря на малый рост и худобу, она казалась непомерно тяжелой, словно была отлита из свинца. Когда она приблизилась, Федор почувствовал, как дрожит вагонный пол под ее широкими шагами. Следом, легко и беззвучно, плыл полный седовласый господин в дорогом помятом костюме, в очках, вероятно, иностранец.
Женщину Федор узнал, иностранца видел впервые. Анжелика Балабанова, старая приятельница Ленина и Крупской, громко, возбужденно говорила по немецки.
— Они предали идею социализма, цинично, расчетливо воспользовались сокровенной мечтой человечества, чтобы узурпировать власть и стать новыми монархами, олигархами, римскими патрициями, утопающими в роскоши. Здесь повсюду ковры, позолота. В Европе богатые буржуа путешествуют скромнее.
— Мне кажется, ничего позолоченного тут нет, — робко возразил ее спутник.
— А! Вот вам наглядный пример. Видите этого лощеного юнца? Какой дорогой костюм на нем! Запонки золотые, с драгоценными камнями. Новый образ большевика!
Она говорила о Федоре, вероятно, думала, что «наглядный пример» иностранных языков знать не может. Он обернулся и произнес по немецки:
— Добрый день, госпожа Балабанова. Я не большевик. Я врач.
Спутник ее смутился, она нисколько.
— Я видела вас у Ленина, — сказала она по русски, окинув Федора с головы до ног пристальным надменным взглядом, — ваша фамилия Агапкин. Почему вы обратились ко мне «госпожа»?
— Извините, если это обидело вас.
Она не ответила, зашагала вперед, спутник ее поплыл следом.
Федор хотел вернуться в купе, но открылась дверь соседнего купе, и оттуда вылезла рыжая взлохмаченная мужская голова в круглых очках.
— Ушли? — спросила голова, озирая коридор. — Табачку нет у вас?
Бокий ошибся. Член ЦК РКП(б), член Исполкома Коминтерна, журналист и автор многих анекдотов Карл Радек ехал не в соседнем вагоне, а в соседнем купе.
— Что ж вы так оплошали? — он встал рядом с Федором возле окна. — Товарища Балабанову обозвали госпожой. Она товарищ, принципиальный, самоотверженный наш товарищ. Из Коминтерна вышла, хлопнув дверью. Коммунистическая мегера, подружка Муссолини. Ну да черт с ней. Хотел я отправиться в ресторан, однако теперь подожду, пока коммунистка Балабанова изволит отобедать. Интересно, навсегда она уматывает из России или еще вернется? Слушайте, а что, эсеровские пули вы, врачи, из Старика вытаскивать вовсе не собираетесь?
— Пока нет необходимости, — сухо ответил Федор.