Поговорили, называется, поделились...
* * *
Предъявив часовому пропуск, Клюге спустился по щербатым ступеням, ведущим в подвальное помещение тюрьмы. Там пахло сыростью и мышами, запах раздражал, и хотелось скорее миновать лестницу, пройти знакомым коридором с серыми, плохо оштукатуренными стенами, спуститься по еще одной лестице и открыть двери специального кабинета, где ждал Канихен.
Внизу, у поворота коридора, еще один вооруженный эсэсовец вновь проверил у него пропуск и молча посторонился, пропуская шарфюрера. Вот и дверь. Нажав кнопку звонка, Клюге подождал, пока откроют, и вошел.
Около стены стоял длинный стол с аппаратурой, вертелись катушки, перематывая магнитную ленту, дежурный оператор, прижав наушники ладонями, прослушивал запись. Сбоку сидел Эрнест Канихен. Увидев вошедшего коллегу, он приветственно помахал рукой, сложив большой и указательный пальцы в кольцо.
– Все? – снимая фуражку, полуутвердительно спросил Клюге.
– Болтают, – равнодушно отозвался Канихен, затянувшись сигаретой. – Чего им еще делать?
Подвинув свободный стул, Клюге присел рядом с оператором и взял свободную пару наушников.
– Не выйдет отсюда никто, а помирать мне теперь еще страшнее будет, – донесся до него тихий голос. – Теперь и я стану мучиться, что не могу передать...
– Это молодой? – откладывая наушники, спросил Клюге у оператора. Тот кивнул.
Все так же крутились большие бобины с пленкой, шелестел на записи голос узников камеры смертников.
– Чертовски плохо слышно, – приминая в пепельнице окурок, доверительно пожаловался Канихен. – Шепчутся, подлецы, ползают как воши, из угла в угол нар, не сидится им на одном месте, а микрофоны не могут все уловить.
Клюге задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола, наблюдая за оператором, менявшим кассеты на аппарате – техника еще несовершенна, но она во многом помогает в работе, однако, как и прежде, приходится больше полагаться на людей. Люди, люди, с той и с этой стороны, со своими заботами и судьбами, планами и мечтами, всем им чего-то надо, куда-то они стремятся, чего-то хотят, и столько приходится потратить сил, пока загонишь их в заранее предназначенную западню. Утомляет! Но уж коли загнали, то пусть не думают вырваться!
– Ничего, – он потер лицо ладонями, – технику страхуют. Устал я, Эрнест, плохо сплю, да еще стоит дурацкая погода: слишком рано начинается весна, слякоть, ветер, сырость... Как ты тут выдерживаешь, в этом подвале? Не схватил ревматизм?
– Я выхожу подышать, – ухмыльнулся Канихен, – да и потом, скоро конец.
– Э-э, – отмахнулся Клюге, – когда кончится одно, обязательно начнется что-нибудь другое. Я сейчас поднимусь в кабинет начальника тюрьмы и прикажу привести туда «Барсука». Если выяснится, что дело действительно идет к концу, то распорядись освободить второй коридор.