«Неужели он так одевается специально для встреч? – ломал голову Антон, прикуривая одну папиросу от другой. – Но зачем, с какой целью? Чтобы не привлекать к себе внимания или быть неузнанным? Кажется, указывали, что у него всегда опущены наушники шапки? Ну хорошо, это сейчас, зимой, а как летом?»
И тут же горько усмехнулся – какое лето, о чем ты, майор Волков? Кто тебе позволит здесь загорать до жарких дней? Все надо делать сейчас очень быстро и безошибочно, а ты мечешься, вцепившись в показавшуюся перспективной информацию, но никак не можешь нащупать единственно верный ход.
Сказать, что они работали только по данной информации, нельзя, но Антон все же вставал и ложился с мыслью о железнодорожнике и человеке в серых валенках, с галошами из автомобильных покрышек – даже люминал иногда не освобождал от прихода к нему во сне этих фигур с размытыми, неясными лицами. Во сне ему хотелось схватить за плечи железнодорожника, повернуть к себе, впиться взглядом в его лицо, запомнить, чтобы потом опознать среди тысяч других людей, но тот ускользал от протянутых рук и прятался за неизвестного в промасленном ватнике, а тот медленно поворачивал к Волкову пустые глазницы черепа... Антон стонал и просыпался.
Теперь сотрудники постоянно дежурили не только на рынке, но и на вокзале – ждали прибытия каждого московского поезда...
Ночью Антон пошел домой пешком – разболелась голова и хотелось немного проветриться, поэтому он отказался от предложения Сергея Ивановича доставить его, как всегда, на машине.
– Спасибо, – пожимая на прощание руку Кривошеину, поблагодарил Волков. – Город я знаю, идти тут буквально двадцать минут, доберусь, заодно и подышу.
– Ну, как знаешь, – обиженно засопел тот. – Думал, может, ко мне заскочим, чайку соорудим, покалякаем?
– Опять о том же и до утра? – улыбнулся Антон, и Кривошеин виновато развел руками.
Выйдя из здания управления, Волков потуже затянул на шинели пояс с кобурой – весна, а по ночам морозец прижимает, – и не спеша пошел по улице, жадно вдыхая свежий воздух и чувствуя, как головная боль становится тупее и постепенно уходит сначала от висков и лба, а потом и из затылка. Над заводами небо казалось розоватым – плавили металл.
Подходя к своему переулку – он даже улыбнулся этой мысли: не успел пожить здесь, как уже и переулок «свой», – Антон заметил впереди стройную фигурку в темном долгополом пальто с меховым воротником. Тоня? Возвращается домой с завода? Окликнуть? Или нет, лучше потихоньку догнать и взять под руку. Сначала, конечно, она напугается, рассердится, но потом глаза снова весело заблестят и ему милостиво даруют прощение, разрешив оставаться рыцарем по дороге домой. Волков прибавил шагу, поскольку девушка уже свернула за угол.