– Ничего, – изобразив на лице удивление и пытаясь унять охватившую его внутреннюю нервную дрожь, ответил переводчик. – Я знаю, что он из лесной банды, и все.
– А про Чернова? Вы знакомы с ним? – не отводя глаз с лица допрашиваемого, продолжал допытываться Клюге.
– Естественно, – заверил Дмитрий Степанович, постаравшись улыбнуться, но улыбка получилась натянутой. – Он работал в нашей области по партийной части. Конечно, я его видел, и не один раз. Орденоносец, как говорили большевики. Его здесь все знают, можно сказать, каждая собака.
– Скажите, – отходя от окна, спросил Бютцов, – почему партийный секретарь Чернов проявил такую трогательную заботу, когда вас выпустили из тюрьмы? Он устроил вас на работу, помог получить жилье. И потом, чекисты редко кого выпускают, а вас почему-то выпустили, да еще перед самой войной помогли приехать сюда, ближе к границе?
– Так сюда я сам добрался, пешком, – глядя на него снизу вверх, ответил Сушков. – Почему отпустили, я писал, все, без утайки.
– Вы связаны с Черновым? – перебил его Клюге.
– Да что вы?! – привстал переводчик. – Он же в банде, в лесу.
– Вот именно, – засмеялся Клюге. Он поднялся из-за стола и, подойдя почти вплотную, встал перед Дмитрием Степановичем. Качаясь на носках, повторил: – Вот именно, он в лесу, в партизанской банде. А вы здесь! Я имею в виду не комендатуру, а город. Мы знаем, что вы вместе с Черновым служили в Красной армии, потом вы приезжаете сюда, начинается война, он уходит в лес, а господин Сушкоф остается в городе, занятом нашими войсками. Странное совпадение, не правда ли?
– Не знаю, – опустил голову переводчик. – Я обо всем этом уже сообщал немецким властям. И я уже почти два года сотрудничаю о немецкой администрацией. Честно сотрудничаю, – последние слова он постарался выделить особо.
– Послушайте, Сушкоф! В НКВД работают не дураки, но и здесь нет глупцов, – усмехнулся Клюге. – Mы все досконально проверяли. Все! Вам бы следовало упасть в ноги господину фон Бютцову, покаяться, что вас опутал Чернов, добровольно выдать его людей... Еще не поздно.
Мысли Дмитрия Степановича лихорадочно заметались – что это, провокация, очередная проверка? Или они з н а ю т? Но откуда, откуда им знать? Он всегда был предельно осторожен – не от опыта, нет, от страха! Единственный раз рискнул, когда подошел к дверям гостиной в охотничьем домике, а теперь расплата? Неужели они смогли выследить его по дороге на явку? Но тогда у них и Прокоп?
– Скажешь? – твердый кулак Клюге с силой обрушился на голову переводчика.
Отлетев от удара к стене, Сушков попытался подняться, но эсэсовец подскочил, врезал ногой по ребрам.