Вот теперь было от чего удариться в панику.
Бойл по пути не заметил ни одной ниши, ни одной щели в скале. Так что лучше было тащиться дальше. Он побрел вдоль стены в направлении следующей тусклой красной лампочки. В подземелье, все ярче сверкая белым светом прожектора, на него надвигалась электричка. Он судорожно шарил рукой по стене, надеясь нащупать хоть какую-то впадину в цементе, косил глазом вверх — может быть, там можно будет найти какое-то укрытие. Нет, спастись было негде. Он побежал, грохот приближавшегося поезда становился все громче и неотвратимее. У следующей красной лампочки, закрытой проволочной сеткой, тоже не было никакой отдушины, никакого спасительного закутка. Должна же где-то здесь существовать какая-то зона безопасности! Он все еще шел в направлении очередной лампочки. Прямо на него с ревом и грохотом несся состав. Пути здесь чуть изгибались, и прожектор локомотива залил его на повороте непереносимо ярким светом — Бойла будто разбил паралич. Может быть, он спасется, если распластается у стены, но риск был слишком велик, а надежда на спасение ничтожна. Он мог оставаться на путях, уповая на то, что первая электричка уже пройдет, когда подойдет вторая, и он успеет быстро перепрыгнуть на параллельные рельсы, но полагаться на волю слепого случая было еще страшнее.
Напрягая все силы, чтобы держать себя в руках, он в отчаянии пошел в ту сторону, откуда навстречу ему несся поезд, освещая туннель ярким светом прожектора, но путь к спасению журналисту помог найти свет прожектора электрички, двигавшейся в противоположном направлении. Он запросто мог не успеть, мог вовремя не достичь цели, а если бы он упал… «Господи, что же станется, если я упаду!» В слепящем свете прожектора локомотива он увидел ступеньки — три металлические ступеньки, которые вели на какой-то шаткий мостик. Подпрыгнув, он встал на первую ступеньку, поднялся на мостик, слегка очухавшись, лег на него и прижался к стене. Первый поезд еще с ним не поравнялся — он переоценил его скорость и близость. Оказалось, что у него было чуть больше времени, чем он рассчитывал. Бойл ощупывал стену, прижавшись лицом к камню. Пока электрички проходили мимо него, он вытянулся во весь рост, буквально вжимая в холодный цемент руки, ноги, колени, бедра, грудь, лицо, даже пальцы ног. Оглушительный грохот, за которым, как ему почудилось, последовала взрывная волна, когда поезда поравнялись, сбил ему дыхание и заставил сердце биться, как у загнанного зайца. Когда рядом с ним сошлись оба поезда, его обуял невероятный страх, потому что удар воздушной волны был такой силы, что, казалось, даже сама бетонная стена дрожала и стонала в поисках спасения. Ему показалось, что эти электрички никогда не кончатся, и эта ночь никогда не пройдет, и сам он не выдержит их яростного движения.