– Высоко… – хочется говорить естественно, но распухший язык выталкивает из пересохшего горла какие-то хрипяще-дрожащие звуки. – Как слезать-то?
Так, наверх не полезешь – там тоже может быть кто-нибудь. Остается – вниз и через дверь. Но как до нее доберешься?
– Хватит балаган разводить. Слазь, говорят! Веревку-то не вешаться привязал?!
Надо попробовать прорваться.
Он взялся за веревку и, слегка оттолкнувшись ногами, заскользил вниз. Но уже у самого пола вдруг с лету, используя всю свою ловкость и силу падения, резко выбросил ноги вперед. Сиплый, что ближе всех подошел к канату, кулем покатился по каменному полу.
Алексей по-кошачьи быстро вскочил на ноги. Бандиты растерялись. Еще одно мгновенье подарила ему судьба. Он метнулся к двери.
– Взять! Живым! – властный голос.
Живым – это хорошо. Пусть маленький, но шанс.
Чья-то рука рванула за плечо. Но удалось нырнуть под нее, выворачиваясь, и резко ударить сцепленными руками под ребра. В темноте тяжело застонали.
Где ж, она, эта дверь? Впрочем, дверь-то на месте. Только перед ней – трое. Алексей рванулся, казалось, на этих, что приготовились его встретить. Но неожиданно для всех вдруг вместо пола поставил на стену ногу, потом другую и в синем свете потайных фонариков быстро побежал по ней.
– Езус Мария! – ошарашенно пробормотали сзади.
А он спрыгнул за спинами тех троих, так и не понявших, что же случилось. Пусть потом размышляют. Дверь, вот она, родная.
Но из темноты кто-то тяжелый обрушился на него и навалился всем своим весом так, что кости хрустнули. Резкий рывок. Перед носом оказалась ляжка, туго обтянутая сукном. И Алексей вцепился в нее зубами.
– У-у-у! – захрипел здоровый и откинулся в сторону.
Все. Последний бросок. А там – ищите, если хотите!
И вдруг ночь вспыхнула и пошла радужными кругами. Яркий свет сдавил его всего, не давая вздохнуть. И только после этого, уже теряя сознание, он издалека почувствовал боль в затылке…
Вновь яркий свет в глазах. Он начинает меркнуть, и Алексей ощущает, что по щекам льется что-то холодное. Он пришел в себя.
Теперь некоторое время не стоит показывать, что сознание уже вернулось. Он лежит на полу, руки связаны. Скорей всего той, его собственной, веревкой. Толстая очень – стянута сильно, но не больно.
Голоса отчетливо слышны. Говорили по-польски.
– Ловко ты его… Не наповал?
– Чего там… Сейчас очухается.
– Глянь! Аж из носа кровь потекла. От удар! Может, ты сразу ему нос перебить умудрился?
– Так ему зачем теперь нос? Покойнику что с целым носом, что с перебитым – все едино. Черви разбирать не будут…