Как чувствовал – что-то произойдет. Как чувствовал!
Но фигуры возникли так неожиданно. Из темноты кладбищенских зарослей. Они встали между ним – зачем только он сел за эти кусты? – и церковью.
…Паисий обхватил руками голову и горестно застонал.
В первое мгновенье, когда услышал скрип открываемой двери, он хотел отвлечь бандитов. В том, что это были бандиты, он ни на секунду не сомневался. Но в последний момент стало ясно – не поможет. Его даже не застрелят, зачем шуметь? Свернут голову как гусю, и зашипеть не успеешь.
Тогда Паисий затаился. В церковь вошли не все. Трое или четверо остались снаружи. Один подошел совсем близко к кусту, за которым он присел.
Он до сих пор с омерзением вспоминает раздражающее подергивание носом и сопение. Насморк был у бандита. Это хлюпание мешало услышать, что происходит там, в церкви.
«…Спаси и помилуй», – прошептал сам про себя Паисий, вновь вспомнив свой страх за этого симпатичного мальчишку и забывая на мгновение, что тот, к кому он обращался, не услышал его молитвы, или не захотел услышать, или просто его нет на свете…
«Спаси и помилуй», – молился Паисий, всматриваясь в темный провал приоткрытой двери храма. Сначала не было слышно почти ничего, и Паисий вдруг с надеждой подумал: вдруг обойдется? Подумал и оборвал сразу же – сглазить можно. И вот действительно сглазил. Резкий, приглушенный, понятно, и все же резкий звук пустой консервной банки о камень, мгновенная пауза и напряженный гул.
Когда после каких-то, все так же плохо различимых вскриков и приказов все в церкви снова затихло, Паисий не выдержал, решил разузнать, что к чему. Медленно, неслышно опустился он на холодную землю. Уже было решился ползти, но тут сторож зашевелился. Паисий замер, прижавшись к земле. Из церкви снова донесся чей-то голос. Мелькнул огонек.
Потом раздался звук шагов. Звук становился громче, шаги приближались. Сопливый охранник снова забеспокоился. Лязгнул затвором.
«Кто там?» – осторожно спросил осипший страж и снова залязгал затвором. «Да я, я, Казимир! Не пальни, дурак… Ладно, пошли, Лех звал!» Они ушли.
Когда уже в церкви все стихло, Паисий привстал, чуть размял затекшие руки и ноги. И увидел темные фигуры, отделившиеся от чернеющей громады церкви. Они были хорошо видны на фоне чуть посветлевшего неба, но, сворачивая за угол, исчезали.
Паисий не мог понять, что же они вынесли. Несколько человек шли вперед налегке. Другие, появившиеся вслед, были с тяжелой ношей. Но какой? Несколько ящиков. Потом протащили бесформенные тюки.
Когда последний скрылся из виду, Паисий поспешил к двери. Но на ней снова висел большой ржавый замок. Будто ничего и не случилось. Тогда он побрел к тому месту, откуда залезал Алексей. Попытался вскарабкаться на стену, даже какой-то толстый обломавшийся сук приставил. Ему слышались стоны. Слабый голос, зовущий на помощь. Но силы не те, он скользил и падал. Вернулся к двери, дернул со злости замок. Тот неожиданно отвалился. Паисий открыл тяжелую дверь. Как надеялся найти там Алексея! Звал, потом снова искал. Никто не ответил, никого он не нашел. Потом обшарил все кладбище. Тоже никого. И в темноте следы не разглядишь…