Я не была здесь лет семьсот,
Но ничего не изменилось...
Все так же льется божья милость
С непререкаемых высот.
Не вечность мироздания ошеломляла меня, а та простая мысль (правда, к ней однажды нужно прийти самому), что материальная цивилизация обгоняет наше сознание и наши чувства. А их устойчивость не обязательно означает косность. Иначе почти тысячелетний Хайям и его стиль или Франсуа Вийон и великий Пушкин с их гусиными перьями могли бы показаться старомодными в сравнении с пиитами, вооруженными ручками «Ватерманн» и машинкой «Эрика».
Таким образом, обгон, совершаемый материальной цивилизацией, в конечном счете, возможно, даже благодетелен для нашего нравственного совершенствования. Оно не может бежать вприпрыжку за каждым новым изобретением. Появление вечного пера не гарантировало бессмертия произведениям, написанным с его помощью.
Когда-то один известный поэт обещал мне написать для «Красной звезды» стихи в номер. А потом позвонил и сказал, что, увы, не сможет. «Не выходит?» — спросил я. «Нет, свеча Яблочкова перегорела», — хладнокровно ответил поэт. Я хотел предложить ему пушкинскую свечу, но понял, что имею дело со случаем, когда эмоции, нарастив скорость, «пошли вровень» с бешеным галопом техники.
Все это отступление понадобилось, чтобы объяснить самому себе, почему мы с Павленко так увлеченно читали тогда «Жизнь и приключения А. Болотова, описанные самим им для своих потомков». Автор известен русской науке как один из основоположников отечественной агрономии.
Он был издателем журнала под названием «Сельский житель». Его труд «О разделении полей» был первым в нашей стране руководством по введению севооборотов. Ему принадлежат ценные ботанические описания сорных, лекарственных и культурных растений. До сих пор не потеряли значения его работы в области плодоводства. Он сам создал новые сорта яблок, груш, слив.
Специалисты утверждают: именно Болотов обнаружил явление дихогамии — разновременного созревания тычинок и пестиков обоеполых цветов — и первым в мировой науке правильно оценил это явление как важнейшую предпосылку для перекрестного опыления.
Правда, страницы мемуаров, посвященные занятиям автора сельским хозяйством в его имении Дворяниново Тульской губернии, мы пропускали тогда без всякого интереса. Зато с жадным вниманием читали все, что относилось к его неоседлому образу жизни.
Болотов долгое время носил военную форму и начал действительную службу армейскую с шестнадцати лет, сразу получив чин сержанта. В 1762 году он вышел в отставку, а мемуары свои закончил уже глубоким стариком. Умер он через двадцать лет после изгнания Наполеона из русских пределов, прожив без малого сто лет. Целый век.