А она не из болтливых, в отличие от других женщин, которых он знал. Опять-таки, знакомые ему дамы не стали бы совокупляться в переулке.
На Прайор-стрит вдова повернулась к нему:
– Спасибо. Дальше я сама.
– Я позову извозчика. – Сунув руку под повязку, Стил свистнул. Послышался дребезг повозки и цокот копыт, из-за угла выехал экипаж и остановился перед ними.
Стил открыл дверь. Она оперлась на его руку, встала на ступеньку, но медлила.
– Хочу, чтобы вы кое-что знали.
– Да?
– Я никогда… Я не… – Она смешалась, но потом распрямила плечи и посмотрела на него через вуаль. – Я никогда раньше такого не делала.
Стил не очень-то поверил, но не мог не отметить, что голос звучит правдиво. За годы работы со свидетелями он научился распознавать обман. Вдова не лгала, по крайней мере думала, что не лжет. Это разные вещи.
Он поднял голову.
– Если это имеет значение, то я тоже.
Она кивнула, как будто для нее это имело значение. Опять Стил удивился: что это за женщина, какие у нее мотивы, какая жизнь? Но желание сохранить инкогнито пересилило естественное любопытство.
Вдова уселась, черный костюм слился с интерьером кареты.
– До свидания.
– До свидания.
– Куда ехать? – спросил извозчик. Стил думал, что вдова не позволит ему услышать адрес, но она громко сказала:
– Сен-Ланьярд-сквер.
Стил закрыл дверь и шлепнул по ней ладонью. Извозчик прикрикнул на лошадей, и карета поехала.
Глядя, как карета растворяется в ночи, Стил гадал, увидит ли он еще когда-нибудь порочную вдову. Когда экипаж был уже почти не виден, раздалось:
– Тпру!
Извозчик повернулся, как будто разговаривал с пассажиркой. Стил пошел к ним, не зная, что случилось. Извозчик что-то крикнул, и карета свернула в сторону, противоположную Сен-Ланьярд-сквер.
Стил засмеялся. Порочная вдова не дура. Единственный вопрос: достаточно ли в нем дурости, чтобы попытаться опять ее найти?
– Невероятно, – выдохнула Абигайль, глядя через плечо в зеркало. Она стояла голая, свеча у ног разливала золотистый свет. Сбоку на столике стоял таз, в руке у нее была намыленная мочалка, и запах вереска наполнял комнату успокаивающим ароматом.
Ее шокировало противное красное пятно между лопатками; еще несколько пятен темнели на белой спине, как изюмины в булочке.
– Я совокуплялась у стены, – шелохнула она, любуясь доказательством своего падения. – Упиралась в чертову стену. – Губы поднялись в потаенной улыбке. – И это было чертовски приятно.
Хотя в сиротском приюте такой язык был обычным делом, на работе она никогда не ругалась, чтобы случайно не услышали дети. Но сегодня она сделала исключение. Потому что ночь была исключительная.