Она ждала этого вопроса и быстро ответила:
– Нет, дорогой мой!
Он выпустил ее из своих объятий. Теперь решение было принято, сомнений и колебаний больше не было; можно было сознаться.
– Я часто думал об этом прежде, – тихо сказал он, – но я боялся… я думал, что, может быть, ты будешь огорчена. Как мало мы знаем друг друга! А теперь все устроилось!
– Да, все устроилось, – ответила Франческа, как эхо.
Где-то вдали раздался бой часов, тихо и нежно неслись звуки в ночной тишине.
– Уж поздно, – пробормотал Тони.
– Тебе придется помочь мне раздеться, – сказала Франческа.
Жизнь снова потекла обычной колеей; жертва была принесена и осталась незамеченной.
Тони занялся расстегиванием белого с серебром платья, слегка ворча, когда крючки застревали. Окончив, наконец, свою работу, он испустил глубокий вздох облегчения.
– Теперь я займусь своим туалетом. Не задержусь – устал сегодня.
Он скрылся в свою комнату, и Франческа услыхала, как он плескался, умываясь, и причесывал свои волосы, а затем он вновь появился, вымытый и сонный.
– Не правда ли, какой длинный день? – спросил он. – Ведь не каждые пять минут и не в каждый свадебный юбилей усыновляют ребенка. Мне кажется, нам следует сделать этот день днем ее рождения, чтобы она праздновала вместе с нами. Хочешь спать, родная?
Может быть, Франческа ответила так тихо, что ему послышалось в ее голосе грусть; или, может быть, в глубине души он смутно почувствовал, что существуют на свете огорчения. Все, что сказала Фай, было, несомненно, вполне правильно, и все-таки, подумал Тони, какие странные, непонятные существа эти женщины. Впрочем, может быть, Фай вспомнила… милая, дорогая бедняжка!
Он обнял свою красавицу жену.
– Ты счастлива, дорогая?
– Конечно.
Она погладила его густые растрепавшиеся кудри.
– Почему ты задаешь мне этот вопрос?
– Да так, не знаю. Ведь все-таки сегодня опять исполнился год.
– Да, ты прав.
Он подождал. Франческа молчала. Несомненно, она устала; ведь был такой длинный день. Он высвободил свою руку.
– Спокойной ночи, родная.
– Спокойной ночи, дорогой.
Когда он так крепко заснул, что было трудно разбудить его, Франческа встала и опустилась на колени около окна.
Необычайно ярко, как в калейдоскопе, промелькнула в ее памяти вся их жизнь с Тони со дня их свадьбы – веселые дни, когда они устраивались, потом совместные прогулки, охоты, танцы, визиты. Тони казался вполне счастливым, вполне довольным своей жизнью, и тем не менее в самых сокровенных тайниках своей души он все время лелеял эту надежду, о которой она ничего не знала, которую Тони считал слишком священной, чтобы высказать ее ей; или же он полагал ее любовь недостаточно глубокой для того, чтобы отважиться осуществить свою мечту.