А с кем же еще ему посоветоваться в жизни, как не с ней?..
Как, впрочем, и ей самой…
Пожав плечами, она произнесла:
– Не знаю…
– Вот как?..
Скарлетт сделала какой-то неопределенный жест.
– Честно говоря, Ретт, я никогда не думала над этим…
Ретт покачал головой и, взяв со столика газету, положил ее перед собой.
– А зря… Понимаешь, Скарлетт, – голос Ретта внезапно приобрел какие-то нравоучительные интонации, – понимаешь ли, в чем твоя ошибка?..
Задав этот вопрос, он вопросительно посмотрел на собеседницу – дескать, ты, конечно же, мне сейчас и не ответишь, но ничего – я все объясню…
Скарлетт и на самом деле не могла ответить на этот вопрос – тем более, что Ретт спросил ее об этом как-то слишком загадочно.
Наклонившись в сторону мужа, она спросила:
– В чем?..
Ответ последовал незамедлительно – будто бы Батлер только и ждал этого вопроса:
– Ты очень часто берешься судить о вещах и явлениях, даже не вникая в их смысл…
Скарлетт передернула плечами.
– Не понимаю, о чем это ты…
– А все о том же… О горностае.
– Ты только что сказал, что я ревную тебя к этому зверьку?.. – спросила Скарлетт таким голосом, будто бы не понимала смысла этой очевидной нелепицы – впрочем, она и действительно не поняла этого утверждения.
Ретт кивнул.
– Да.
– Но почему?..
Тяжело вздохнув, Ретт произнес:
– Тут дело, в общем-то, даже и не в горностае… Ну, как тебе это объяснить…
– Объясни как-нибудь, а я уж постараюсь понять, – попросила Скарлетт.
Ретт с минуту помолчал, после чего произнес:
– Знаешь… Мне ведь иногда кажется, что когда-то, очень давно, еще когда мы только-только познакомились с тобой и я влюбился в тебя без памяти…
– Да, Ретт…
– Мне кажется, что я просто выдумал тогда Скарлетт О'Хару, тебя, то есть…
Скарлетт передернула плечами.
– Не понимаю… Ретт продолжал:
– Тогда я был молод… Нет, конечно же, в то время я казался тебе, да и самому себе зрелым мужчиной… еще бы – Ретт Батлер, – он глубоко вздохнул. – Но теперь, с высоты своего возраста и жизненного опыта я точно могу сказать, что был молод… Тогда в своих суждениях я руководствовался больше чувством, нежели разумом. Особенно того, что касалось двух вещей: богатства и женщин… Скарлетт, ты же сама помнишь ту эпоху, помнишь нравы и обычаи нашего Юга…
Скарлетт едва слышно, одними только губами прошептала в ответ:
– Да, Помню…
Ретт продолжал – казалось, теперь он говорит не со Скарлетт, а сам с собой, и то, что он произносит – просто мысли вслух…
– Да, только теперь я понимаю, что в те времена, стремясь достичь богатства, положения и влияния, я придавал значение красоте женщины, которая должна была быть рядом со мной… Да, я много слышал о самопожертвовании женщин, как, впрочем, и мужчин, – заметил он, – я слышал о женщинах-труженицах, рабски преданных своим мужьям или детям, или семье в целом, я слышал о женщинах, которые в критические минуты жизни могли поступиться всем для любимого человека… Я искал такую женщину, я думал, что нашел ее в тебе… особенно после того, как ты помогла жене Эшли Уилкса выбраться из пылающего города, после всего, что ты сделала для Мелани…