– Почему?..
И он, улыбнувшись, ответил:
– Потому, что он приносит мне радость… Тебе, надеюсь, это понятно?..
И Скарлетт ничего больше не оставалось делать, как согласиться…
Как бы там ни было, но после того разговора Скарлетт окончательно утвердилась в мысли, что во всех ее последних бедах и несчастьях виноват именно этот зверек. Впрочем, она давно уже убедила себя в этом; последняя же беседа с Реттом окончательно утвердила ее желание избавиться от горностая любой ценой…
Но как?..
Несмотря на всю свою запальчивость и кажущуюся брутальность, Скарлетт никогда не смогла бы убить его – во всяком случае, тогда ей так казалось.
Да, она знала, что не сможет размозжить этому пушистому зверьку голову, взяв за хвост и ударив о дверной косяк; она понимала, что не сможет его ни утопить, ни отравить…
Да, Скарлетт была женщиной, но она, даже во времена своего девичества, никогда не рыдала над цветком, раздавленным конским копытом, и не бежала целовать новорожденных телят в их слюнявые мордочки – на подобные излияния чувств были способны разве что оранжерейные девушки из каких-нибудь «аристократических» семей в Атланта – Скарлетт всегда высмеивала их…
Она ненавидела «этого хомяка» всей душой, но, тем не менее осознавала, что никогда не сможет поднять на него руку…
Тем не менее этого зверька надо было удалить из дома, и притом – чем скорее, тем лучше…
Безумие буквально засасывало Ретта, и его надо было неотложно спасать.
Однако эта проблема упиралась в один и тот же вопрос: как это сделать?..
* * *
На следующий день за завтраком Ретт неожиданно сказал ей:
– Знаешь, что я вчера подумал?..
Скарлетт с надеждой посмотрела на него (она решила, что Ретт сам вызывает ее на откровенный разговор) и поинтересовалась:
– Что же?..
– Я подумал… – голос Ретта стал каким-то необычайно задумчивым, что в последнее время совершенно не было на него похоже, – я подумал, что ты, Скарлетт… Ты просто ревнуешь меня к этому горностаю… Да, ревнуешь.
«А ведь он по-моему и прав, – пронеслось в голове Скарлетт, – ведь это ни что иное, как самая настоящая ревность… Никогда бы не подумала. Да, конечно же, можно приревновать мужчину, особенно – собственного мужа, – к какой-нибудь женщине, но к зверьку…»
Да, Скарлетт понимала, что, при всей парадоксальности утверждения Ретта, он по-своему прав.
Хитро посмотрев на нее, Ретт спросил:
– Я хотел бы узнать, что ты сама думаешь по этому поводу…
Скарлетт на какое-то мгновение показалось, что перед ней – тот самый Ретт, к которому она так привыкла: заботливый, чуткий, отзывчивый, внимательный… Человек, которому интересно ее мнение, человек, который во всем советуется с ней, со Скарлетт…