– Я на столько и не рассчитывал, – попытался пошутить он.
Путь к примирению нелегок, и найти его можно только вдвоем.
Выслушав Брайана, Констанс смягчилась настолько, что предложила перейти на кухню, где они перекусили завалявшимся в холодильнике кусочком сыра и выпили по чашке кофе.
– Я не могу пока сказать тебе, где была сегодня и куда ходила раньше, но, поверь, это совсем не то, что ты думаешь. – Она тяжело вздохнула. – Если бы Маккормик и Паркер не определили меня тебе в напарники…
– Хочешь сказать, это они во всем виноваты?
– Нет. Во всем виновата я. Я могла бы отказаться, но…
– Что?
– Мне так хотелось, чтобы ты увидел во мне женщину, а не просто коллегу. Мне так хотелось…
Брайан покачал головой.
– Дело не в тебе. Все это затеял я. Констанс вскинула голову.
– Как это?
– Очень просто. Я попросил Маккормика, чтобы моим напарником была ты.
Она долго смотрела на него, не находя сил задать самый важный вопрос, а когда наконец задала, то сил хватило только на шепот:
– Зачем?
В глазах Брайана было столько боли, что Констанс мысленно отрубила себе палец за несдержанность.
– Прежде всего, потому, что доверял тебе. Ну и… В общем, я хотел доказать, что стал другим, не таким легкомысленным и неблагодарным, каким был три года назад. Хорошим юристом. Человеком, к которому ты могла бы относиться с уважением.
– Но я и так всегда уважала тебя, – прошептала Констанс. – Уважала за то, что ты никогда не сдаешься, не лебезишь, не подстраиваешься под других. Ты был для меня примером и идеалом.
– Тебе отлично удавалось скрывать все это, – сердито проворчал Брайан.
– Знаю, – едва слышно пробормотала Констанс. – Я боялась, что ты оттолкнешь меня, посмеешься надо мной. Все женщины, которых я знала, были без ума от тебя. У меня же не было ничего, что могло бы привлечь тебя. – Быстрый взгляд из-под ресниц – лицо Брайана уже не казалось вырубленным из камня, и это придало Констанс смелости. – Я думала, что здесь, в Эдинбурге, смогу побороть робость, перестану прятать от тебя свои чувства.
– Господи! О чем ты говоришь! Это я – слышишь? – я всегда боялся подойти к тебе, потому, что ты считала меня повесой, ловеласом, пустозвоном! В твоём присутствии у меня пересыхало во рту и язык приклеивался к нёбу. Я так робел, что не мог подойти к тебе на вечеринках.
– Ты никогда даже не смотрел в мою сторону! Я была единственной, кому…
– Потому, что ты мне нравилась!
– Повтори.
– Ты мне нравилась. Помнишь ту ночь после Солсбери? Мне так хотелось поцеловать тебя, но я думал, что только получу по физиономии, и лез из кожи вон, разыгрывая из себя хорошего парня.