Сидевший за ширмой Цимбаларь не переставал удивляться той лёгкости, с которой эта в общем-то ничем не примечательная на вид девица меняла свои многочисленные личины. Ведь за какой-то совершенно ничтожный промежуток времени он знал её и грозной жрицей сатанинской секты, и непритязательной продавщицей секс-шопа, и шаловливой гостьей, с удовольствием разыгрывающей хозяев, и мудрой волшебницей, посвящённой во все тайны бытия.
С такой особой нужно было держаться настороже. Не в пример отморозку Стелькину, внутренний потенциал у неё был – ого-го! Причём эта дарованная свыше энергия с одинаковой лёгкостью могла употребляться как в созидательных, так и в деструктивных целях.
Во время обеда, не сказать, чтобы скудного, но какого-то малосъедобного (Людочка была явно не в ладах с кулинарией), Валя-Эргида быстренько перелистала бумаги, предоставленные ей Цимбаларем, а карточку однорукого бандита Гобашвили даже подержала между ладоней.
Результатом этих эзотерических упражнений было несколько довольно тревожных фраз:
– Он уже знает обо мне. Но, похоже, сегодня мы не увидимся.
Чем было это заявление – чистой правдой или очередным розыгрышем – Цимбаларь выяснять не стал, но бдительности решил не умалять. Ведь Валя-Эргида сама недавно говорила, что слово гадалки – это ещё не окончательный факт, а лишь наиболее близкое к истине предположение.
Под вечер, когда умаявшийся с непривычки Кондаков (поминутно открывать двери – это вам не в кабинете сиднем сидеть) уже собирался вывесить снаружи табличку «Извините, мы отдыхаем», на приём явилась последняя посетительница – блёклая, словно лишённая возраста женщина в низко повязанном ситцевом платочке.
Причина, вынудившая её обратиться за помощью к чародейке, была банальна – муж, уехавший на заработки куда-то на юг, бесследно пропал. Как говорится, ни ответа ни привета. И бог бы с ним, с мужем, но заодно пропали и средства к существованию.
Валя-Эргида участливо расспросила клиентку о подробностях былого житья-бытья, о детях, о друзьях, о работе, о планах на будущее, которым, похоже, уже не суждено было сбыться, а потом попросила какую-нибудь вещь, прежде принадлежавшую мужу.
Такой вещью оказался сложенный вчетверо носовой платок. Прежде, чем прикоснуться к нему, Валя-Эргида спросила:
– Вы его стирали?
– Нет.
– Вот и хорошо. А то нынешние порошки смывают не только грязь, но и память… Сейчас посмотрим, чем он нам сможет помочь.
Она взяла платок в руки, немного помяла его, понюхала, опять помяла и расправила на столе, будто бы собираясь сервировать ужин на одну персону.