как я вошел в этот гребаный трейлер, в котором потом застрелили двух человек!
И тут я понял: то и дело подкатывающая к моему горлу тошнота вызвана тем, что мое сознание упорно не желает признавать один простой, очевидный факт, что лишь только тела будут обнаружены — полицейские тут же кинутся по моему следу. Что бы там ни сказал мне убийца, какой бы сладкой ложью он ни пытался меня усыпить, я прекрасно отдавал себе отчет в том, что сразу же стану основным подозреваемым. Никаких «но» и «если» здесь не может быть и в помине. Конечно же, я буду объявлен в розыск. Сигнал всем постам: срочно арестовать Лема Алтика. И будьте крайне осторожны с Лемом Алтиком, парни: он скорее всего вооружен и очень опасен. Под вопросом оставалось только одно: спасет ли меня моя полная невиновность?
Я подошел к стойке и положил перед девицей доллар. Газировка стоила семьдесят девять центов.
— Здесь очередь, между прочим, — буркнула девица. — Ты что, не видишь? Перед тобой люди стоят!
— Нет тут никаких людей, — возразил я. Голос мой прозвучал резко и нервно — я понял, что лучше бы мне помолчать. — То есть тут, конечно, стоит человек, но он ничего не покупает.
— Эй ты, не хами девушке, — вклинился конфедерат.
— «Не хами» в смысле «разговаривай повежливее», — уточнил я, — или «не хами» в смысле «не пытайся залезть ей под блузку»?
— Послушай, ты, гаденыш, ты хоть понимаешь, с кем связываешься? — спросил конфедерат.
Вообще-то я прекрасно понимал. Я понимал, что связываюсь с парнем, который не задумываясь накостыляет мне по первое число, а потом, когда у меня уже не будет сил подняться, хорошенько пнет меня ногой в затылок. Но молчать я все равно не собирался. Весь мой жизненный опыт, скопившийся к тому времени, показывал, что единственный доступный мне способ отшить жлоба — это самому постараться его отшить. Не скажу, чтобы это всегда спасало меня от тумаков — иногда даже оказывалось, что таким образом я, напротив, именно напрашиваюсь на тумаки, но все равно должен же я был поддерживать расхожее представление о том, что слабаки обычно остры на язык.
Но взрослая жизнь — дело серьезное, это вам не средняя школа. И в тот день у меня была возможность убедиться, что цена вопроса может оказаться посерьезнее, чем пара синяков и порция унижения в придачу. Поэтому я рассудил, что самое время проявить покладистость.
— Извините, я не думал, что мое поведение может показаться грубым, — тихо сказал я. — Я просто хотел расплатиться.
— Но сейчас не твоя очередь. Ты что думаешь, если ты такой умник, расхаживаешь тут в своем галстуке, со своим модным портфельчиком, так теперь тебе и в очереди стоять не надо? Думаешь, ты лучше нашего?