— Объявляю о ее неотвратимости. Достаточно всего одного шага, чтобы она началась. И шага не с моей стороны!
Угроза прозвучала вполне серьезно, и, если бы я не знал другого кузена, умеющего обращать в шутку даже пугающие тело и сознание вещи, поверил бы сразу, но берег сомнения все еще сдерживал натиск холодных волн ленивого удивления.
— Объяснись, драгоценный.
Ксаррон едва заметным кивком указал в мою сторону:
— Если он коснется хоть одной Нити моих владений, я ударю. И предупреждений больше не будет.
— Что ты ставишь в вину моему брату? — тоном, казалось, ставшим еще ровнее, поинтересовалась снежноволосая красавица, оттенив последнее слово радугой неожиданных красок, в которых можно было найти все что угодно, кроме сожаления.
— Он нарушил правила.
— В чем?
— Он вмешался.
Магрит посмотрела на меня.
— Это правда?
Я пожал плечами, признавая:
— Да. Отчасти.
Невинное уточнение вызвало вспышку злобной ярости:
— Отчасти?!
— Я не собираюсь оправдываться, Ксо, не думай. Но вспомни свои слова и действия. Тебе ведь нужна была помощь, или я ошибся?
Изумруды глаз вновь вернули себе грани, острые настолько, что можно порезаться, едва коснувшись взглядом.
— Помощь… Да, нужна была. Но ты правильно сказал: нужна МНЕ. Не каждому встреченному тобой человеку или нелюди, а мне!
— Разве я не помог? Та Нить…
Чего-чего, а топтания по старым мозолям кузен не мог допустить:
— К фрэллам Нити и все остальное! Ты вновь вмешался в жизни тех, от кого тебя просили держаться подальше. Зачем? Чтобы лишний раз позлить меня? Так вот, больше я не желаю ощущать твое присутствие в моей части мира. Один шаг, один вздох, и начнется война.
Неужели укол в пятую точку самолюбия оказался настолько болезненным? Я-то предполагал, что, избавившись от неизвестности и ощутив цельность границ, Ксо сменит гнев на милость, а он наоборот…
Фрэлл. Кто мне сказал, что цельность — это хорошо? Мой личный опыт? Но единение двух созданий — совсем иная штука! А что чувствует тот, кому вдруг после многих лет неопределенности и бесформенности указали жесткие пределы?
Надо было задуматься заранее. Зыбкие границы — это тоже свобода, и пусть от нее веет опасностью, туман над топью многим кажется притягательнее, чем свежая кладка крепостной стены. Правда, воевать как раз становится удобнее… Не потому ли кузен бьет в барабаны?
— Она будет бесславно тобой проиграна.
— Пусть. Но я хотя бы один раз в жизни сделаю то, что нужно мне самому!
Фигура Ксаррона задрожала, поплыла и разлетелась в стороны обрывками теней, тающих, как туман под лучами солнца. А когда последний клочок прозрачной темноты исчез, я спросил о том, что внезапно оказалось самым важным: