Конечно же, после того как собранные им силы были разбиты в боях под Орлом и Харьковом, у Сталина не оставалось иного выхода, как вступить с Германией в переговоры о перемирии. Неудачно проведенные крупномасштабные наступательные операции разозлили и разочаровали Сталина, ведь понесенные потери не оставили ему возможности для атаки и вырвали инициативу из его рук. Еще больше его злило то обстоятельство, что западные союзники оказались неспособными прорвать оборону двух немецких дивизий, и это в то время, когда ему приходилось вести борьбу с в сотни раз большим количеством дивизий. Это создавало у него убеждение, что Запад вынуждает его вместе с Германией уничтожить и свою страну. Сталин знал, что в конечном счете любое перемирие с немцами рано или поздно будет нарушено, но на этот раз он был намерен сделать так, чтобы это произошло с выгодой для него. А до той поры, думал Сталин, пускай пока взаимным кровопусканием занимаются капиталисты и фашисты. Он приказал Вячеславу Молотову, своему народному комиссару иностранных дел, начать секретные переговоры со своим ненавистным врагом.
И в глазах Гитлера перемирие тоже было хорошим выходом из положения. Хотя его армии и остановили наступление советских войск и вынудили их нести большие потери в живой силе и технике, но они и сами пострадали при этом. Испытывающие недостаток личного состава, машин и боеприпасов, измотанные боями нескольких последних недель, немецкие войска, одержав победу в обороне, сами были не в состоянии перейти в наступление. Переход к позиционной войне может привести только к увеличению количества боевых столкновений, а если учесть, что западные союзники России хотят войти в Европу, используя Сицилию в качестве черного хода, Гитлер кончит тем, что окажется в той же не дающей надежду на выигрыш ситуации, в которой он находился в начале 1943 года. В подобном положении перемирие было вполне приемлемым.
Полученные из данных радиоперехвата сведения о таком возможном развитии ошеломили Черчилля и Рузвельта. Для Черчилля полученный удар был сопоставим только с тем потрясением, которое он испытал в 1939 году, получив известия об объявленном Договоре о ненападении между Германией и Советским Союзом.[156] Оба руководителя союзников-государств тут же поручили своим послам встретиться со Сталиным. И тому, и другому послу руководитель советского государства не сообщил ничего иного, кроме своего решения прийти к соглашению с немцами. Когда послы потребовали от него объяснений, Сталин взорвался. Он сказал, что в течение прошлого месяца его страна потеряла миллион своих сынов, и потребовал объяснить, на какие жертвы пошел в это время Запад. Затем он объявил послам, что аудиенция окончена.