Иван Калита не только расправился в 1328 г. с восставшими тверичами, но через десять с лишним лет, в 1339 г., «взял изо Твери колокол от церкви святого Спаса на Москву». Эти действия сразу напоминают снятие вечевого колокола Иваном III в момент ликвидации Новгородской феодальной республики. Восстание 1327 г. в Твери началось созывом веча звоном колокола соборной церкви. Не были ли действия Калиты в 1339 г. мерой, направленной на уничтожение каких-то неизвестных нам элементов вечевого строя в Твери во второй четверти XIV в.?
Обращает на себя внимание также разгром Калитой Ярославля в 1332 г., произведенный без видимых причин. Весьма интересны сведения о политике Ивана Калиты в Ростове, содержащиеся в житии Сергия Радонежского. Присланный Калитой в Ростов боярин Василий Кочева «возложи велику нужу на град и на вся живущая в нем и гонение много умножися». Говоря о ростовских князьях, автор жития написал, что «отьяся от них власть и княжение и имение и честь и слава и вся прочая и потягну к Москве». Таким образом, Калита силой подчинил себе Ростов, но при этом «великая нужа» и «гонение» обрушились и на горожан. В этой связи интересно упоминание жития о надругательстве над «епархом градским», «старейшим боярином Ростовским» Аверкием. Можно думать, что этот «епарх» занимал какую-то высшую должность в городском управлении Ростова. Этому ни в какой мере не противоречит то, что он был старейшим боярином. В Новгороде, как известно, должность посадника занималась представителями весьма узкого круга боярской аристократии.
События, описанные в житии Сергия Радонежского, похожи на разгром московским князем каких-то элементов городского самоуправления. Сломить сопротивление местного боярства было нельзя без уничтожения существовавших тогда элементов городского самоуправления, потому что республиканские порядки использовались тогда боярской знатью для упрочения своего политического положения и ограничения княжеской власти. Так было в Новгороде и Пскове, аналогичные явления угадываются в меньшей степени и в Северо-Восточной Руси.
Если московская великокняжеская власть подавляла всякие проявления городских вольностей в соседних княжествах, то тем более решительно она должна была действовать в этом отношении в самой Москве. Заметим, что в то время, как в Ростовской земле, а позднее также в Твери и в Переяславле наблюдается оживление вечевых собраний горожан, Москва и города Московского княжества остаются, как будто, в стороне от этого явления. Вероятно, раннее и энергичное укрепление княжеской власти в Москве не давало возможности сколько-нибудь широко развиться вечевым собраниям, в то время как в других княжествах, где княжеская власть была слабее, еще сохранялись некоторые условия для веча. Переяславль очень рано вошел в состав Московского княжества, и кажется не случайным, что с этого момента прекращаются всякие указания и намеки на вече в Переяславле.