— Какую еще личную жизнь? — заметно встревожилась жена.
— Ну, когда мы с тобой, например, последний раз были в театре? — спросил муж.
— Совсем недавно, Боря, — отозвалась Нина Ивановна. — Месяц назад.
— Это не считается, — решительно заявил глава семейства.
— Почему? — удивилась Нина Ивановна.
— Я имею в виду самостоятельный поход в театр, — пояснил Борис Олегович. — По доброй воле. А тогда нас Прошечкины пригласили. На их премьеру. Если бы мы не пришли, они бы обиделись. А сам бы я в жизни на такой бред не пошел.
Олег засмеялся. Он тоже был вместе с родителями на этой премьере. Пьеса принадлежала перу модного драматурга Прошечкина. Главную роль исполняла жена Прошечкина. Хотя существовала ли в этом спектакле у кого-нибудь главная роль — Олег лично так и не понял. Дело в том, что сцена представляла собой огромный аквариум. Актеры с аквалангами на спинах плавали под водой и что-то усиленно изображали. Жена Прошечкина и еще один актер, Ромуальд Петров, известный широкой публике по нашумевшей телерекламе французского нижнего белья для мужчин, а также американских таблеток от несварения желудка, громко произносили текст.
Зал, наполненный модной публикой в изысканных вечерних туалетах, то и дело разражался восторженными аплодисментами. В антракте Прошечкина плотным кольцом окружили восхищенные поклонницы. Оттуда то и дело доносился писк: «Гениально! Потрясающе! Новое слово в отечественной драматургии! Революция в театре! Двадцать первый век!» Несмотря на столь шумный успех, Борис Олегович идти поздравлять Прошечкина категорически отказался. А на все доводы жены, что спектакль вышел «очень милым и даже оригинальным», возразил, что, по его мнению, все это «пошлость, профанация и скучища». Нина Ивановна едва уговорила мужа досидеть до конца второго акта. Борис Олегович скрепя сердце подчинился, однако через три минуты заснул и принялся, к возмущению окружающих, громко храпеть. Нине Ивановне было за него очень стыдно.
— А ты что смеешься? — строго посмотрела на Олега мать. — Не бери пример с отца. Он вообще ничего не понимает в театральном искусстве. А на спектакль Прошечкина, между прочим, до сих пор публика ломится. Билетов не достать.
— Дуракам закон не писан, — мигом отреагировал Борис Олегович.
— Ну, конечно! — вспылила обычно кроткая Нина Ивановна. — Все кругом дураки! Я, публика, критики, Прошечкины! Один ты у нас умный!
— Во всяком случае, не подчиняюсь стадным чувствам! — воскликнул Борис Олегович. — Ах, что говорить! — с трагическим видом махнул он рукой. — На Шекспира мне все равно пойти некогда!