Габи закусила губу, внезапно ощутив его неприязнь, и только когда машина проехала мимо мальчика, заметила, что Луис Эстрадо был свидетелем этого небольшого эпизода. Серые глаза пронзили ее, словно острые льдинки, а презрительная усмешка, искривившая тонкие губы, заставила податься назад и снова уставиться в окно.
В течение следующего часа путешествие проходило в полной тишине, если не считать треска жестких листьев под легким ветерком, когда мимо проплывали плантации сахарного тростника.
– Си, синко минутос, Мария.
Сквозь прикрытые ресницы Габи наблюдала, как Луис Эстрадо наклонился вперед, к шоферу, чтобы положить трубку автомобильного телефона. Когда он уселся на своем месте, их взгляды встретились, и она снова заметила на его лице холодное насмешливое выражение, которое так хорошо успела изучить за несколько часов общения.
– Последний звонок экономке вашего деда с напоминанием о том, что мы будем через пять минут.
– Я поняла, – сказала Габи, молясь о том, чтобы голос не выдал пробежавшей по спине ледяной дрожи, с которой не мог ничего поделать даже кондиционер роскошного «шевроле».
Отвернувшись, она стала смотреть в окно, в то время как они въехали через белоснежные ворота на узкую аллею, по обеим сторонам которой росли королевские пальмы и пышные кусты.
Машина повернула, и впереди на отлогом холме Габи уловила очертания большого дома, почти затерявшегося в зелени окружающих его деревьев.
Это было красивое белое одноэтажное сооружение в стиле испанской гасиенды.
– Это… – она повернулась к своему спутнику, – дом моего деда?
– Конечно.
– Но… – Габи на мгновение замолчала, а затем тихо произнесла: – Я не представляла себе…
– … Что ваш давно потерянный дедушка – богатый человек?
– Да.
– Неужели? – протянул Эстрадо.
– Да, действительно так! – огрызнулась Габи. – И позвольте сказать вам, сеньор, что мои чувства к деду останутся прежними, независимо от того, живет ли он во дворце или в том бедном городке, который мы только что проезжали.
На мгновение в глазах Эстрадо вспыхнула ярость, но она исчезла так же быстро, как и появилась. Он только произнес:
– Ну, конечно, какая может быть разница?
Габи задел неприкрытый цинизм, прозвучавший в его голосе. Она открыла было рот, чтобы высказать ему наконец все, что о нем думала, но, поймав в зеркале заднего вида любопытствующий взгляд шофера, только стиснула зубы и, резким жестом расправив юбку кремового льняного костюма, непроницаемо уставилась вперед. В конечном счете, сказала она себе, не следует удивляться. Этот великолепный дом стал лишь последним ударом за бесконечно длинный день, в продолжение которого одно потрясение сменялось другим до тех пор, пока все в ее голове не перемешалось…